Биография василия никитича татищева 1686 1750. Теория просвещенной монархии B.H

Татищев Василий Никитич (1686 – 1750)

Историк, географ, писатель, лингвист, дипломат, этнограф, переводчик. Вошел в историю как один из соратников Петра I, которых А.С. Пушкин образно называл «птенцами гнезда Петрова».

Вот как писал сам Татищев о влиянии Петра I на свою судьбу: «Все, что имею – чины, честь, имение и главное над всем – разум, единственно все по милости Его Величества имею, ибо если бы он в чужие края меня не посылал, к делам знатным не употреблял, а милостию не ободрял, то я бы не мог ничего того получить».

Василий Никитич родился в 1686 году в семье псковского помещика. Учился в Московской инженерной и артиллерийской школе. В 18 лет он начал военную службу и в первых же год участвовал во взятии Нарвы, сражался под Полтавой.

Несколько раз Петр I посылал Татищева за границу с дипломатическими поручениями. Эти поездки обогатили его познания в философии и истории, географии и горном деле, артиллерии и статистике, в области экономических и политических учений. Круг научных интересов его был очень широк, но главной привязанностью стала история. Главный же труд Татищева «История Российская» – это первый в России научный обобщающий труд по отечественной истории. По манере расположения материала он напоминает древнерусские летописи-события, изложенные в строго хронологическом порядке.

Большое внимание Татищев уделял происхождению, взаимной связи и географическому размещению народов, населявших нашу страну. Этим он положил начало развитию в России этнографии и исторической географии.

Кроме «Истории Российской» Татищев оставил много других работ, касающихся различных вопросов, но преследующих одну цель, которая была целью всей жизни историка, – достижение общественного и государственного блага.

В «Рассуждении двух приятелей о пользе наук и училищ» он горячо проповедует распространение образования и просвещения среди всех слоев населения, в том числе и среди крепостных крестьян.

Знакомство с Арзамасским краем у В.Н. Татищева относится к началу лета 1720 года, когда он, полномочным представителем правительства на Урал, в чине капитана-поручика отправился на стругах из Москвы в Нижний Новгород по Москва-реке и Оке. 8 июня, пройдя Муром, струг Татищев, по его указанию, повернул в устье реки Теши и прошел вверх по течению более 20 верст.

Татищев пытливо знакомится с новым краем и записывает в составляемый им словарь «Лексикон» все те сведения, которые можно добыть из беглого осмотра края: «Арзамасская провинция, в губернии Нижегородской, на реке Теше. В ней городы и границы за недостаточным известием оставлены не описаны. Арзамас построен в 1654 году. От Нижнего на запад 120 вёрст. Имя Арзамас: татарское – желание, персицкое – просьба или доношение. Уезд весьма пространный. В житах, скоте и мёде обильной…»

Источники:

В.Н. Татищев. Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской: в 3 ч. – СПб, 1793.

Василий Никитич Татищев (1686 - 1750) - крупный русский государственный и военный деятель, ученый, первый русский историк.

Василий Никитич Татищев (1686 - 1750) - крупный русский государственный и военный деятель, ученый, первый русский историк.

Он родился под Псковом в небогатой, но родовитой дворянской семье - далекие предки Татищева были "природными Рюриковичами". В 1693 году, в возрасте семи лет вместе со своим десятилетним братом Иваном он был взят стольником ко двору царицы Прасковьи Федоровны, жены царя Ивана V Алексеевича, соправителя Петра I. В 1704 году Василий Никитич начал военную службу в драгунском полку, неоднократно участвовал в различных сражениях Северной войны, в том числе в Нарвской баталии, Полтавском сражении, Прутском походе. В 1712 году Татищев получил чин капитана и вскоре был отправлен за границу, как писали тогда "для присмотрения тамошняго военного обхождения". По возвращении, в 1716 году, его перевели в артиллерию, где он занимался инспекцией артиллерийских частей русской армии. В 1720 - 1722 гг. Татищев руководил государственными металлургическими заводами на Урале, основал города Екатеринбург и Пермь. В 1724 - 1726 гг. Василий Никитич изучал экономику и финансовое дело в Швеции, одновременно исполняя деликатное дипломатическое поручение Петра I, связанное с династическими вопросами. Вернувшись в Россию, 1727 - 1733 гг. Татищев возглавлял Московскую Монетную контору. В эти же годы он принимал активное участие в политической жизни страны, участвовал в событиях 1730 года, когда состоялась неудачная попытка ограничить российское самодержавие (Татищев был автором одного из конституционных проектов). В 1734 - 1737 гг. Татищев вновь руководил уральскими горными заводами, и в этот период горная промышленность России переживает пору своего подъема. Но усевшийся у императорского трона временщик Карл Бирон добился удаления Татищева с Урала, потому что Василий Никитич всячески препятствовал разграблению казенных заводов. В 1737 - 1741 гг. Татищев находился во главе Оренбургской, а затем Калмыцкой экспедиций. В 1741 - 1745 гг. - губернатор Астрахани. Все эти годы Татищев постепенно рос в чинах, и с 1737 года он - тайный советник (по военной шкале - генерал-поручик). Но в 1745 году по надуманному обвинению во взяточничестве его отстранили от должности и сослали в имение Болдино Московской губернии (ныне - в Солнечногорском районе Московской области), где Татищев и прожил последние годы жизни.

В.Н. Татищев - выдающийся русский ученый и мыслитель, проявивший свои таланты во многих областях. Он - основатель русской исторической науки. В течение тридцати лет (с 1719 по 1750 гг.) он работал над созданием первого фундаментального научного многотомного труда "История Российская". Татищев открыл для науки важнейшие документы - "Русскую Правду", "Судебник 1550 года", "Книгу Большого Чертежа" и др., нашел редчайшие летописи, сведения которых сохранились только в его "Истории", т.к. его архив сгорел во время пожара. Татищев - один из первых русских географов, создавший географическое описание Сибири, первым давший естественно-историческое обоснование границе между Европой и Азией по Уральскому хребту. Василий Никитич - автор первого в России энциклопедического словаря "Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской". Кроме того, Татищев написал работы по экономике, политике, праву, геральдике, палеонтологии, горному делу, педагогике и др. Все работы Татищева, в том числе и "История Российская", были изданы уже после смерти автора.

Главное философское сочинение В.Н. Татищева - "Разговор дву приятелей о пользе наук и училищах". Это своего рода энциклопедия, в которой собраны все знания автора о мире: философские, исторические, политические, экономические, богословские и т.д. По форме "Разговор…" представляет собой диалог, в котором Татищев, как автор, отвечает на вопросы своего приятеля (всего - 121 вопрос и столько же ответов). Написанный в середине 30-х гг. XVIII в., "Разговор…" был впервые опубликован более чем через 140 лет - в 1887 году.

Как философ, Татищев попытался использовать самые современные тогда достижения западноевропейской науки, преломив их в соответствии с отечественным историческим опытом (наибольшее влияние на Татищева оказали учения голландского мыслителя Г. Гроция, немецких философов и юристов С. Пуфендорфа и Х. Вольфа). Именно потому он и оказался человеком, стоявшим у истоков зарождения многих новых тенденций в русской философской и общественно-политической жизни.

Впервые в истории российской общественной мысли Татищев рассматривал все проблемы с позиций философского деизма. Так, у Татищева прослеживается довольно сложное, противоречивое понимание сущности Бога, что проявилось в его определение понятия "естество" (натура), которое дается в работе "Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской". В этом определении Татищев выделяет три момента: под "естеством" разумеется: а) "иногда Бог и начало всех вещей в мире", б) "тварь в ее бытии", в) "состояние природное вещей в их внутреннем качестве, силе и действе, в котором духи и тела заключаются. И в сих двух сие слово ничто значит, как природу, по Премудрости Божией определенную, но некоторые, не зная свойства сего, часто приключения естеством, натурою и природою имянуют".

Прежде всего, необходимо обратить внимание на внутреннюю противоречивость этого определения. С одной стороны, Бог есть "начало всех вещей в мире", а с другой - Бог тоже входит в понятие "естество", наряду с "тварью" (животными). С одной стороны, природа определена Божией Премудростью, а с другой вещи, тела и даже "духи" находятся в неком всем им общем природном состоянии.

В этой-то противоречивости понимания существа взаимоотношений Бога с миром и заключается нечто новое в российской общественной мысли. Бог Татищева растворяется в природе, соединяется с "естеством". Поэтому татищевское определение "естества" - это деистическая попытка найти определение некой субстанции, даже "материи", как некого единого состояния всего живого, всех вещей и даже душ человеческих. Иначе говоря, Татищев стремится подняться до взгляда на природу, на окружающий мир, как на "единое целое". Впрочем, в других своих сочинениях, например, в завещании ("Духовной"), Василий Никитич демонстрирует более традиционное понимание идеи Господа.

В области вопросов познания, Татищев также стоит на деистических позициях - он разделяет богословское и научное познание. В свойственной для деистов манере, Татищев отказывается обсуждать богословские проблемы, ибо - это не предмет светской науки. Зато русский мыслитель настойчиво доказывает возможность познаваемости окружающего мира, человека, "естества" вообще с помощью науки.

Подобные убеждения приводили Татищева к новому осмыслению и сущности человека. Следуя гуманистической и рационалистической традиции, он считает, что человек - важнейший объект познания, а познание человека ведет к познанию мироздания вообще. Татищев писал о равноправном положении души и тела, о том, что в человеке "всё движение" происходит "согласное от души и тела". Именно поэтому Василий Никитич столько внимания в своих работах уделяет доказательству необходимости чувственного познания - только через познание тела человек может познать свою душу. Об этом же свидетельствует и известная татищевская классификация наук, когда науки разделяются на "духовные" - "богословие", и "телесные" - "филозофия". При этом сам Татищев призывает изучать, прежде всего "телесные науки", ибо с помощью "телесных" наук человек может познать "естественный закон".

Традиционно для науки XVII - XVIII вв. Татищев облекал свое деистическое мировоззрение в форму "естественного закона" или, иначе, в форму теории "естественного права". Что же это за "естественный закон"? В.Н. Татищев считал, что мир развивается по определенным законам - по Божественному, который изначально заложен Господом, и по "естественному", который вырабатывается в мире (природе и обществе) сам по себе. При этом Татищев не отрицал Божественный закон в пользу "естественного", но пытался, опять же деистически, совместить эти два закона.

В "Разговоре дву приятелей о пользе наук и училищах" он писал: основание "естественного закона" - "люби самаго себя с разумом", и оно вполне согласуется с основанием закона "письменного" (Библии) - "любить Бога и любить ближнего своего", и оба эти закона суть "Божественные".

Самым важным в этом рассуждении является то, что на первое место выходит разумная любовь к себе или, иначе, принцип "разумного эгоизма", в этом и заключается суть "естественного закона". В этом случае целью существования человека становится достижение "истинного благополучия, то есть спокойствия души и совести". Любовь к ближнему, даже любовь к Богу - только для собственного благополучия. Татищев писал: "И тако можно уразуметь, что в основании божественных, как естественнаго, так и письменнаго законов разности нет, следственно все состояние их едино и любовь к Богу, яко же и к ближнему должны мы изъявлять для собственного нашего настоящего и будущаго благополучия".

По сути дела Татищев впервые в истории общественной мысли в России объявил принцип "разумного эгоизма" универсальным критерием всей совокупности человеческих отношений.

И в тоже время, Татищев, в характерной для теоретиков естественного права манере, утверждает, что чувства и воля отдельного человека обязательно должны сдерживаться разумом. И хотя человек обязан во всем исходить из пользы для себя, однако делать это следует разумно, то есть соотносить свои желания с желаниями других людей и общества в целом. Важнейшей обязанностью человека Василий Никитич считал служению своему Отечеству. Известную идею "общей пользы", которая главенствовала в теоретических трактатах западноевропейских ученых, он трансформировал в идею "пользы Отечества".

В татищевском понимании "естественного закона" есть и еще одна примечательная для отечественной историко-философской традиции особенность. Дело в том, что в толковании "естественного закона" он подчеркивает необходимость любви - любить нужно себя самого, Бога, ближнего своего. В западноевропейских учениях того времени человеческие отношения рассматривались, в первую очередь, с позиции "разума" и сам "естественный закон" осмысливался исключительно через призму прав и обязанностей человека. Для Татищева же идея любви и идея "естественного закона" неразделимы. Видимо, он не мог воспринимать теорию естественного права как просто юридическую, отвлеченную от нравственных категорий. Для него было важно придать этой теории человеческое, нравственное звучание, что было вообще характерно для русской общественной мысли.

Важнейшей проблемой, которую поставили теоретики естественного права, была проблема условий существования человека в обществе. Ведь именно теория естественного права стала основой будущих идей правового общества, в котором должен править Закон. Уже в 30-е годы XVIII столетия В.Н. Татищев пришел к выводу: "Воля по естеству человеку толико нуждна и полезна, что ни едино благополучие ей сравняться не может и ничто ея достоино, ибо кто воли лишаем, тот купно всех благополучий лишается или приобрести и сохранить не благонадежен". Мысль Татищева необычна для России XVIII столетия, на протяжение которого рабское состояние крестьян как раз усиливается. Но Татищев не простой пропагандист свободы, воли. Задача, поставленная им перед собой, гораздо сложнее - найти разумное сочетание различных интересов, найти рациональный порядок в хаосе взаимодействия различных устремлений и желаний, чтобы обеспечить достижение "пользы Отечества". Поэтому он пишет, что "без разума употребляемое своевольство вредительно есть". А значит "воле человека положена узда неволи для его же пользы, да чрез то протчия благополучия в уравнении возможным иметь и в лучшем благополучии пребывать возможет". Следовательно, Татищев впервые в истории отечественной философской мысли говорит о том, что для обеспечения нормального общежития необходимо заключение "общественного договора" между разными категориями населения.

Приводя разные примеры "узды неволи", Татищев называет и крепостное право, как договор между холопом и господином. Однако уже в конце жизни он выражал серьезные сомнения в экономической эффективности и целесообразности крепостничества. Более того, он считал, что введение крепостного права в начале XVII века принесло большой вред России (вызвало Смуту) и призывал серьезно продумать вопрос о "восстановлении" бывшей когда-то на Руси вольности крестьян. И недаром именно ему принадлежат слова: "...Рабство и неволя противу закона христианского".

При анализе различных форм государственного устройства, Татищев впервые в истории отечественной мысли использует историко-географический подход. Этот подход выражался в том, что он размышлял над целесообразностью каждой из форм государственной организации общества, основываясь на конкретно-исторических и географических условиях жизни народа той или иной страны. Следуя традиции, идущей еще от Аристотеля, он выделял три основные формы политического правления - демократию, аристократию и монархию, - и признавал возможность существования любой из них, включая смешанные формы, например, конституционную монархию. По мнению Татищева, форма государства определяется конкретно-историческими и географическими условиями жизни народа данной страны. В одной из своих записок он писал: "Из сих разных правительств каждая область избирает, разсмотря, положение места, пространство владения и состояние людей, а не каждое всюду годно или каждой власти полезно". То же рассуждение встречаем в "Истории Российской": "Нуждно взирать на состояния и обстоятельства каждого сообсчества, яко на положение земель, пространство области и состояние народа". Таким образом, географические условия, размер территории, уровень просвещения народа - вот главные факторы, определяющие форму государства в той или иной стране. Интересно, что в данном случае видны черты схожести политических взглядов В.Н. Татищева и французского мыслителя Ш. Монтескье. Причем татищевская концепция формировалась совершенно самостоятельно, ведь, во-первых, Татищев не читал главного труда Монтескье "О духе законов", а во-вторых, написал свои политические произведения намного раньше Монтескье.

Свои теоретические рассуждения Татищев применял и в конкретной политической практике. Так он считал, что Россия - это великое государство и географически, и политически. В подобных великих государствах, по убеждению Татищева, не может быть ни демократии, ни аристократии, в доказательство чего он приводит многочисленные примеры вреда того и другого для России - Смуту, "Семибоярщину" и др. Поэтому "всяк благоразсудный видеть может, колико самовластное правительство у нас всех полезнее, а протчие опасны". Из-за обширности территорий, сложности географии и, главное, непросвещенности народа, В.Н. Татищев и считал, что для России наиболее приемлемым государственным строем является монархия.

Но дело в том, что Василий Никитич мыслил монархию в России не абсолютной и бесконтрольно самовластной, а, во-первых, просвещенной, и, во-вторых, ограниченной законом. Об этом ярко свидетельствует его проект ограниченной (конституционной) монархии, который был написан им в 1730 году. Конечно, проект не мог быть воплощен в жизнь, но он точно показывает, в каком направлении развивалась просветительская мысль в России.

Рационализм и деизм стали основой просветительских убеждений В.Н. Татищева. Именно он впервые в истории русской философии сформулировал идею "просвещения умов" ("всемирного умопросвясчения"), как главного двигателя исторического прогресса. Эта идея выражена в широко известной периодизации истории, основанной на этапах развития "всемирного умопросвясчения". Татищев определил три основных этапа в истории человечества. Первый этап - это "обретение письма", благодаря чему появились книги, были записаны законы, которые "людей на благое наставлять, от зла удерживать стали". Второй этап - "пришествие и учение Христово". Христос показал людям путь к моральному и духовному очищению от "злонравия" и "злочестия". Третий этап характеризуется появлением книгопечатания, что привело к широкому распространению книг, возможности основания большого числа учебных заведений, что, в свою очередь, дало толчок новому развитию наук. Ну а развитие науки двигает и саму историю.

Итак, как философ, Василий Никитич Татищев открыл новую страницу в истории русской философии - он стал первым русским просветителем. Как было показано, у Татищева просветительское решение вопросов о Боге (Татищев сторонник деизма), о цели "естественного закона" ("люби себя самаго с разумом"). По-просветительски он подходил к анализу социальных проблем (в частности, проблемы крепостного права), политического устройства общества и т.д.

И недаром, век спустя А.С. Пушкин написал о нем: "Татищев жил совершенным философом и имел особенный образ мыслей".

По материалам портала СЛОВО

Перевезенцев С. В.

Василий Никитич Татищев (1686-1750) - видный государственный деятель, историк, выразитель светских представлений о государстве, политике и праве.

B произведениях «История Российская», «Лексикон российский, исторический, географический, политический и гражданский», «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ» и др.

Он сформулировал свои политико-правовые взгляды.

Теоретической основой политической доктрины B.H. Татищева является концепция естественного права и договорного происхождения государства. Он придерживается точки зрения Гоббса о договорном происхождении государства с целью обеспечения безопасности народа и «поисков общей пользы». «Семья - община - общество - государство» - таков исторический путь развития человеческой цивилизации.

По аналогии с договорной концепцией государства, он рассматривает отношения крепостной зависимости, расторжение которых невозможно по инициативе одной из сторон. Тем не менее Татищев выступает против «рабства и неволи» как противоречащих закону христианскому, но в современную ему эпоху необходимо лишь смягчение условий крепости, поскольку воля гибельна и вредна для самого крестьянина.

Исследователь различал монархическую форму государства, аристократическую, когда правят несколько избранных знатных персон, и демократическую, или общенародную, когда власть избирается народом. Он считал лучшей формой правления для России монархию* притом неограниченную, с просвещенным законодателем во главе, так как, по мнению Татищева, история России доказывает необходимость сосредоточения единодержавной власти в руках монарха.

Как сторонник естественного права, Татишев отличает законы естественные от гражданских, т.е. положительных, устанавливаемых на «соображениях политической мудрости», «по произволению... народа», в целях обшей пользы.

Татишев предъявляет определенные требования к закону: правила «законописи». Выступая против запутанности и казуистич- ности допетровского законодательства, Татишев формулирует принципы законодательной техники:

(1) закон должен быть понятен для каждого и известен всем;

(2) выполняться лицами, к которым направлен;

(4) должен выражать преемственность по отношению к древним законам и обычаям.

Отдавая дань времени, Татищев ставит вопрос о юридическом и экономическом статѵсе основных сословий.

Он указывает на необходимость просвещения в России, которое, по его мнению, должно открыть дорогу процветанию страны.

Оценивая взгляды Татищева, следует отметить, что, по сути дела, он явился выразителем представлений и чаяний дворянства, ориентированного на западный вариант развития России.

Вы также можете найти интересующую информацию в научном поисковике Otvety.Online. Воспользуйтесь формой поиска:

Василий Никитич Татищев (1686-1750)

Русский историк, государственный деятель, руководитель горнозаводских школ на Урале. Был одним из тех, кто не только приветствовал петровские реформы, но и активно их осуществлял. Занимал различные должности в государственном аппарате Петра I: в армии (участвовал в битве под Нарвой, Полтавой, в войне со шведами, сражался с турками во время войны с Турцией), на гражданской службе (являлся советником берг-коллегии и Монетной конторы, главным правителем сибирских и уральских заводов, начальником Оренбургской экспедиции и Башкирского края, астраханским губернатором; был в заграничных командировках по заданию Петра I, изучал горное дело в Швеции).

Родился в дворянской семье, в Псковском уезде. Окончил Инженерную и артиллерийскую школу в Москве, учился в Пруссии. Как ученый В. Н. Татищев достиг огромных успехов в истории, географии, этнографии, горном деле, в воспитании и образовании юного поколения.

В разнообразной государственной деятельности (был основателем г. Екатеринбурга, ныне Свердловска), деятельности ученого (в течение 20 лет писал «Историю Российскую»), общественно-просветительской деятельности (составил первый русский энциклопедический словарь «Лексикон российский») В. Н. Татищев много сил и энергии отдавал просвещению не только дворянских детей, но и детей рабочего люда. В 1721 г. по инициативе В. Н. Татищева создаются школы для рабочих при Уктусском заводе на Урале, в 1737 г.- горнозаводские школы в Екатеринбурге, Соликамске, Каменске. Планировал создать школы для крестьян.

Свои педагогические взгляды В. Н. Татищев изложил главным образом в сочинениях: «Разговор о пользе наук и училищ» (1733), «Записка об учащихся и расходах на просвещение в России», «Духовная моему сыну» (1733), «Учреждения, коим порядкам русских школ имати поступать» (1736).

Наиболее значительная работа - «Разговор о пользе наук и училищ» написана в форме вопросов и ответов. «Духовная моему сыну» и примыкающее к нему «Увещание умирающего отца к сыну» написаны в русской традиции, как, например, «Поучение Владимира Мономаха», «Завещание отеческое» Посошкова. Они как бы подытоживают нравственное развитие общества в первой трети XVIII в.

Разговор о пользе наук и училищ (в сокращении)

(Печатается по изданию: Татищев В. Н. Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ. М., 1887. Впервые опубликовано в Петербурге в 1787 г. Трактат написан в форме 119 вопросов и ответов. Заканчивается 120-м вопросом, в котором автор призывает всех, кто желает извлечь из сочинения пользу, внимательно «выслушать разговор». Трактат затрагивает почти все стороны общественной жизни России. Вначале с просветительских позиций В. Н. Татищев излагает свой взгляд на человека, роль науки в его познании, доказывает необходимость образования для детей дворян и простого народа («О пользе образования дворян и народа»). Затем автор говорит о пользе наук для человека с учетом отбора их при получении профессии; здесь же дана характеристика состояния школьного образования в России, указаны недостатки, которые, по мнению В. Н. Татищева, присущи Кадетскому корпусу, деятельности Академии наук, доказывается нецелесообразность посылки дворянских детей для обучения за границу, ибо это не способствует патриотическому воспитанию. В конце трактата излагается план преобразования учебных заведений России. В трактате В. Н. Татищев хотел отразить те просветительские стремления дворянских кругов, которые осуществлялись при Петре I и должны были бы осуществляться и после его смерти. Особенно большое внимание в сочинении уделено образованию дворян. «Разговор о пользе наук и училищ» не был опубликован при жизни В. Н. Татищева. Трактат был передан сыну перед смертью вместе с «Завещанием». Написан он был в 1733 г., но В. Н. Татищев дописывал и обрабатывал его и позднее. )

1. Вопрос. Мой государь! Я, видя ваши поступки с вашим сыном, которого вы хотя одного имеете, но не пожалели в так молодых летах от себя отлучить и в чужестранные училища послать, прихожу в недоумение, какую бы вы из того пользу иметь чаяли: ибо, по моему мнению, в детях нам наибольшая есть польза, когда их в очах имеем, по нашей воле содержим, наставляем и ими веселимся; противно же тому отлуча оного и не всегда ведая о состоянии его, а паче о благополучии сумневаяся, в страхе и печали пребывать и оного ище-мого увеселения добровольно лишиться нужно.

Ответ. Любезный мой друже! Вы мне положили вопрос, видится, противо вашего благоразумия, и что вы о увеселении от детей полагаете, оное такмо видимое, а не истинное; истинное бо увеселение в детях есть разум и способность к приобретению добра, к отвращению зла: разум же без научения и способность без привычки или искусства приобретена быть не может; и так, чтоб разумен был, надобно ему прежде учиться; если же того со младенчества не приобретет, то он, в природной злости и невежестве остався, буйством и непорядками всегдашнюю печаль и страх вечной погибели, противно же тому, во младенчестве малым отлучением опечаля, разумом науки вечное увеселение приносить будет.

2. Вопрос. Ваше, государь мой, рассуждение изрядно, токмо мне сумнительно, чтоб подлинно благополучие человека в науке состояло: ибо приклады видим довольные, что неученые в великом благополучии, богатстве и славе, а ученые в несчастии, убожестве и презрении находятся.

Ответ. Вы, по-видимому, истину сказали, и нам так всегда со стороны кажется, что кто в богатстве и славе живет, тот в совершенном благополучии живет, токмо в том весьма ошибаемся: ибо ежели б на их внутреннее состояние посмотрели, то, конечно, иначе рассуждали и суще нашли бы, что оные от недостатка разума всегда тем, что они есть и что имеют, недовольны, но всегда большего, чести, или увеселения, или богатства, желая, а довольно никогда получить могуще, непрестанно совестию мучася в беспокойстве пребывают; противно же тому разумный человек, не взирая на других об нем мнения, сам всем доволен и совестию спокоен, а когда оное приобрел, то ему ровно как бы он всей земли владетель был.

3. Вопрос. Сие хотя правда, что благоразумный человек и в убожестве довольнее, нежели глупый в богатстве и чести, но я вас прошу прежде мне сказать: что есть наука?

Ответ. Наука главная есть, чтоб человек мог себя познать.

4. Вопрос. Сия отповедь приводит меня в недоумение, ибо не мню, чтоб человек, как бы оный глуп ни был, да себя не знал.

Ответ. Правду вы сказали, что он может имя свое знать и чувствами внешнее, а не внутреннее познать,- да сие недовольно.

5. Вопрос. Что есть внутреннее знание?

Ответ. Я не хочу вас отягощать знанием свойства и состояния человека, что он состоит из вечного и временного, то есть души и тела, и в чем сих оных разность находится; но кратко скажу: еже знати, что добро и зло, то есть что ему полезно и нужно и что вредно и непотребно...

16. Вопрос . Вы сказали, что душа силы имеет, которые называете ум и воля, но разум, что мните, то же ли самое или иное свойство значит?

Ответ. Сей вопрос мне весьма приятен, что я вам принужден разницу оных кратко сказать и чрез оное показать, что нам наука нужна. Ум мы именуем силу души, в котором просто смысл разумеется, и сие частию прочим животным свойственно быть разумеем в людях же и глупейших по природе ум есть, но разум именуем ум, чрез употребление его качеств исправленный, которое от науки приписуется, и тако может всякая душа человека умною, но неразумною назваться.

17. Вопрос. Что разумеете качества ума?

Ответ. Некоторые разумеют четыре силы, или действа, ума, яко поятность, память, догадка, или смысл, и суждение; но понеже поятность внутренних и внешних чувств воображается и яко страдательное, а не действительное, почитаться может, от многих ко оным последующим не прилагается и за страдательное, а не действие причитается.

18. Вопрос. Какая между сими свойствами души разница и с чего познавается?

Ответ. Поятность гречески фантазия, видение, вид, латински имагинацио именуется, а в философии собственно поятность действа и мнений разумеется, мы можем чрез помощь поятности троякие воображения делать: 1) мысленные, когда мы чрез мысли представленные и памяти сообщенные свойства вещей чрез вспомнение смыслу или уму представим, которые властно яко присутственные являются, и такими образы, наипаче когда суждение успокояется, так нас обманывают, что мы подлинно за присутственные почитаем, как то сновидения нам уверяют; 2) поятность смысла или догадки бывает, когда смысл некоторые чаяния или вымыслы уму яко присутственные представляет, то тем довольствуется или отягчается, как то часто при читании сказок и сочинении некоторых машин в уме изобразуем и ощущаем; 3) поятность суждения, когда яко правдивое мыслями приемля, таковыми же уму представляя за правые верим, например, когда возмню, и суждение определяет, что конечно то последует, и тако яко истинное или присутственное представляет...

22. Вопрос . Какое состояние воли человеческой?

Ответ. Ум и воля хотя суть главнейшие свойства человека, как выше сказал, но между ними весьма различное состояние: ум бо яко царь властвует, а воля влечет на всякое хотение, из которого человеку различные благополучия и беды приключаются; того ради нужно человеку прилежать, чтоб ум над волею властвовал, и сию яко лошадь служащую нашей пользе, а оный яко узду правящую употреблять. А зане древние философы волю и страсти телесными...

28. Вопрос. Что вы о научении прочих животных скажуете, то мне мнится, что оное мы, равно как куклы, делаем и ими себя хотим увеселять, оные же не токмо не требуют, но и приобретши научение никоей пользы не имеют, и если оные, по нашему мнению, подлейшие, без всякого научения благополучны и по их естественному состоянию совершенны быть могут, то коль паче человек, о котором так разумеем, что имеет превосходное изящество пред всеми животными, без научения естественным порядком благополучен быть может?

Ответ. Аи, мой господин! Ваше мнение истины отдаляется, и я мню, что вы сие токмо по остроумию вашему ощутили, а не истинное мнение объявили, ибо когда взираю на начало бытия человеческого, т. е. от рождения его, то ничто более как бедность его видима, и из того единого непостижимые нам премудрости творца довольно удивиться не могу, какое то всемогущей его воли намерение, что человеку, яко преизящнейшей между всеми животными твари, такое бедное начало жизни определить изволил, что ни едино из всех прочих такой бедной горести и недостатку неподвержено; например, возьму беднейшую скотину овцу и посмотрю на ее начало жизни, то вижу, что, как скоро ягненок родится, не показывает ему мать титьки, не кладет оной в рот, не прыщет молока, чтоб научился сосать, природа бо его научила; не пеленать его, чтоб не свихнулся, природа укрепила; не шьет и не надевает одежды, природа ему дала; не бережет его от огня, воды и ямы, природа его бережет; не сказывает ему, чтоб волка боялся, ниже он в том искусился, но природа ему злодея открывает; не удерживает его от объедения или непристойного и вредного любодейства, природа ко всем меру и время ему определила. Бедный же человек во всем сем оскудевает, что ежели б не помощь других людей жизнь его содержала, то б, конечно, смерть купно с началом живота являлась.

29. Вопрос. Како разделяется возраст человека?

Ответ. Состояние человека по возрасту разделяли многие разным счислением лет, яко 7, 9 и 10 лет; но большая часть разделяет так: 1) стан младенчества от рождения до 12 лет; 2) юношества от 12 до 25 лет; 3) мужества от 25 до 50 лет; 4) старости от 50 и далее. И сие весьма с природою согласует, зане страсти его то изъявляют.

30. Вопрос. Что примечаем в младенчестве человека?

Ответ. В младенчестве, когда человек родится, то чрез немалое время ничто более в нем видим, как есть и пить, а потому, когда мало что увидя света, получит силу поятия и возможность члены свои, яко язык, руки и ноги, употреблять, но оскудевающей памяти и лишением рассуждения к различным бедам подвержен, в котором призрение от других необходимо нужно; ибо если б его никто не научил, то б, имея способнейший к речению язык, ничего сказать и свое желание другим объявить или других познать не могут и хотя воля к благополучию в нем некоторые возбуждения делает; но за недостатком разума и искусства в смешанных и непотребных делах оное у него состоит и яко действа его ничто суть, тако и желания ни к чему иному, как спать, пить, есть и играть склонны, для которого он все лучшие и полезнейшие дела презирает и оные сим предпочитает; упрям; не хочет никому повиноваться, разве за страх наказанна, свиреп, зане может за малейшую досаду тягчайший вред лучшему его благодетелю учинить; непостоянен, зане как дружба, так и злоба недолго в нем пребывает, и чего прилежно ищет, получа, бросает и всегда нового хочет; суеверен, зане «от недостатка рассуждения», все, что ему скажут, тому верит; любопытен, ибо о всем спрашивает и знать хочет, и для того к научению легких наук, о котором думать надобно, он лучшее время имеет; того ради детей особливо в языках с самого младенчества обучать нужно и способно, зане ум властно как мягкой воск, к которому все легко прилепится, но когда застареет, не скоро искорениться уже может; потом, когда прибавляющеюся кровию от кратчайших брашен тяжкие мокроты станут разводиться, кровь жидет и быстрейшее течение получит, тогда настанет состояние юношества.

31. Вопрос. Что примечаем в стане юношества?

Ответ. Когда оно настанет, то явится в нем острейшая память и свободный смысл токоже по искусству вреда начнет познавать, что оные младенческие поступки есть самая глупость, и хотя, по его мнению, о лучшем и позднейшем прилежать будет, однако ж в немалой опасности беды состоит; зане тогда наиболее в нем страсть роскош-ности или плоти угодия властвует, для которого он музыку, танце-ванье, гулянье, беседы, любовь женскую, любодейство за наивысшее благополучие почитает, а покой, славу и богатство презирает, он хотя учтив, но и презирателен, хотя ласков, да скоро и досадителен, не-режный, самовольный, скорый на гнев нетайный и в дружбе ненадежный, обаче поятный, стыдливый и легко наставление приемлет, для которого «науки большого рассуждения принимать в лучшем состоянии находятся, и тако» и сим помощь других людей и наставление мало меньше нежели младенцем потребно. Но когда умножающимся жаром мокроты иссушатся и быстрость течения жидкой и черной крови умножится, тогда настанет возраст мужества.

34. Вопрос. Пословица сия: век жить, век учиться - мне давно известна, по которой я рассуждая, что век человека не равен и не известен, того ради и наука никогда совершенной быть не может; о несовершенном же и ненадежном так много прилежать видится непотребно?!

Ответ. Сие ваше речение ни сами вы правильность иметь можете, рассудя, что человек от самого рождения престарения помощи и наставления требует «и без того никогда пробыть не может», как я вам по разностям возраста сказал; но паче помысли о себе, когда ты каждодневно с людьми обходишься и разговоры имеешь, то мню, что каждый день услышишь, чего не слыхал, да не в том обстоятельстве и рассуждении, а особливо между людьми учеными; если же пойдешь к разным ремесленникам, то всегда у них увидишь новые обстоятельства; и тако все оное есть невидимое учение и с пользою продолжается даже до смерти.

35. Вопрос. Почто в древние времена меньше учились, но более, нежели ныне, со многими науками благополучия видели?

Ответ. Сим вашим предлогом, не погневайтесь, показываете вы, что мало о знании древностей прилежали, да и не дивлюся, что вы так думаете, которое от природы во всех нас вкорененное, что мы мимошедшее хвалим, наставшему дивимся, будущего чаем, токмо оное должно быть с рассуждением обстоятельств; без рассуждения же таким мнением часто не токмо других неправо судим, но и о себе самих погрешаем; например, древние философы, а более стихотворцы сказывали о древнем златом времени, которое всяких человеку недостатков, досад и оскорблений яко же и во власти над ними страстей лишенно быть, а довольствы и спокойностию одаренно представляли; но сие может тако разумей, что младенец, под призрением и попечением родителей не имея никаких от страстей происходящих себе попечений и тягостей, видя, что ему никто не завидует, ни грабит, ни в чести оскорбляет, ни иной коей обиды делает, есть от всего того спокоен, и ему есть суще златое время, и как тогдашние философы обычай имели из малого чего больше делать, прикладами доводить и силлогизмами утверждать. Так они разумея мир весь подобен быть человеку, для которого микрокосмос, или малый мир, человека «именовали, то легко из бытия и состояния человека» состояние мира заключали, да не весьма благорассудно; ибо если кто во младости, ни о чем полезном прилежа, отеческим имением в роскошности, т. е. играх, еде, любви женской и тому подобное наилучшее свое время препроводить, пришед в возраст мужества, сил и имения лишенный, а способности к приобретению своего благополучия не имея и от людей уничтожаем, хвалить прежния свои лета; видя же других равных или подлейших себя, но прилежностию и благорассудными поступками любовь и честь у людей приобретших, а себя уничтожаема, дивится настоящему; а понеже человек желанием благополучия чрез всю жизнь водим, то хотя и неприличные к приобретению оного способы вымышляет, однако ж на них надеется, да все неблагорассудно и беспорядочно оканчивая, чрез всю жизнь тем себя обманывает. Противно же тому благия наши и предков наших дела, от которых собственная самим и ближнему польза произошла, можем благоразумно похвалить и тому других наставлять, настоящим переменам мира сего дивиться, да не просто, но внимая по обстоятельствам причин, от чего оное происходит, и приняв приклады от памяти, что прежде из подобных тому дел произошло, и рассуждая, что ныне из того родиться может, благонадежно уповай, что в том не погрешишь, каковыми образы многие благоразумные люди о предбудущих следствиях дознаваясь угадывают. Но что касается до наук и разума прежних народов, то мы, взирая на известные нам древние действия, равно можем о них сказать как о единственном человеке, что со младенчества ничего в юности же мало что полезное показали; но приходя в стан мужеский, едва что полезное показывать стали.

46. Вопрос. ...слышу, что светские люди в гражданстве искусные толкуют, якобы в государстве чем народ простее, тем покорнее и к правлению способнее, а от бунтов и смятений безопаснее, и для того науки распространять за полезно не почитают.

Ответ. Я верю, что вы слыхали, да не верю, чтобы от благоразумного политика или верного отечеству сына, но паче мню от нерассудного или махиавелическими плевели насеянного сердца произнесенного; благорассудный же политик всегда сущею истиною утвердить может, что науки государству более пользы, нежели буйство и невежество принести могут. Я вам прежде говорил, колико науки полезны, а незнание или глупость как самому себе, так малому и великому обществу вредительно и бедно. Ты рассуди сам, что по природе всякий человек, каков, бы ни был, желает: 1) умняе других быть и чтобы от других почтение и любовь иметь; 2) как всякому необходимо помощь других нужна, так от тех помощников яко жену, друзей и советников ищет умных и к принесению пользы ему способных; 3) зане сии не в состоянии всем нам потребные услуги приносить, того ради прилежит человек, если можно умных, верных и способных служителей иметь, понеже на умного друга более может надеяться, что он ему в недознании добрый совет и помощь подаст, а служитель умный все повеленное и желаемое с лучшим рассуждением и успехом, нежели глупый, произведет, а в случае и совет или помощь подать способен; но в оном наипервее собственный разум должен преимуществовать, дабы как о друге и помощнике, так и о рабе мог по состоянию каждого рассудить, какая от кого польза может быть, и потому оного употреблять, яко иной способен на рассуждение, другой ко обороне, ин же к трудам и работам. И тако благоразумный от каждого по способности пользу иметь и другим полезен быть может, противно же тому несмысленый и неискусный сам себе вред и беды неразумием начинает и производит, советам разумных верить не способен и, сомневаяся, полезное оставляет или, начав, произвести не способен, а глупым и вредительным советам последует, да обрести умного друга не в состоянии, он умному служителю полезное повелеть и определить не знает; коль же паче трудность и вред происходит, когда глупых советников и служителей имеет, что все его намерения и дела без порядку начинаются и со вредом кончаются, и от такого никакой пользы ни ему, ни отечеству уповать не можно, еще же можем о разности науки и неведения рассуждать. Разумный человек чрез науки и искусство от вкоренившихся в его ум примеров удобнейшую поятность, твердейшую память, острый смысл и беспогрешное суждение приобретает, а чрез то всякое благополучие приобрести, а вредительное отвратить способнее есть; он советы и представления испытует и по обстоятельству вещей поем-лет, прежние же деяния и случаи от памяти взяв с настоящим уподобляет и, все благорассудя, определяет, неправильным и впредь вредительным не прельщается, бесстрашних обстоятельств не боится и на отвращение страха мужественно поступая отревает и побеждает, в радости и счастии не превозносится и оному не верит, а в несчастьи не ослабевает, беды же и горести великодушием преодолевает и, своим довольствуяся, чужого не ищет; противно же тому неведение всяким неправильным советам и предлогом прелыцаяся верит, но вскоре узнавает, что обман есть; он сущего страха не боится; а где несть страха трепещет, в печали и радости не умерен, в счастии и несчастии непостоянен и во всем вместо пользы наносит себе вред,- и сия есть разница между ученым и неученым. И хотя сие о единственном человеке говорено, но посему можешь и о целых народах или государствах рассуждать, особливо если хочешь обстоятельно знать, прочитай историю древних времен, увидишь многих народов и государств примеры, что от недостатка благоразумного рассуждения разорились и погибли, которых память токмо на бумаге осталась...

49. Вопрос. Я хотя вас сначала спрашивал, что наука есть, на которое вы сказали, что знать добро и зло; но, по многом разговоре, от того отдалились; того ради прошу, чтоб мне обстоятельно сказали, чего человеку учиться нужно?

Ответ. Я вам прежде сказал, что нужно человеку о том прилежать, чтоб в совершенство прийти и оное сохранить, пребывание елико по естеству возможно продолжить, удовольствие, а потом и спокойность приобрести, по которым и науки суть разных свойств и качеств, и хотя все их подробну толковать весьма пространно и в великую книгу уместить не можно, однако ж я вам кратко скажу: «в начале науки разделяются у философов по объявленным свойствам сугубо»: душевное богословия и телесное философия. По первому к совершенству, а наипаче нужно прилежно стараться, чтоб память, смысл и суждение в добрый порядок привести и сохранить. Другое внешнее, как вам прежде сказал, еже душа с телом связаны, что от повреждения телесных членов повреждаются и силы ума, того ради нужно и о внешних прилежать, дабы ни один член из надлежащего природного состояния не выступил или не повредился...

Другое же разделение есть моральное, которое различествует в качестве, яко 1) нужные, 2) полезные, 3) щегольские или увеселяющие, 4) любопытные или тщетные, 5) вредительные; но притом некоторые и по стану или состоянию человека могут быть нужны или полезны.

50. Вопрос. Которые науки нужные?

Ответ. Как человек из двух разных свойств, то есть души и тела, состоит, так его и науки по свойствам оных разделяются, но понеже телесные наипервое начинаются, того ради о сих прежде скажу, а оными заключу.

Телесные науки, по вышеобъявленному, нужны к совершенству:

1) речение, которым мы пред животными преимуществовать не пщуем; в недостатке бо речения ни совершен, ни доволен, следственно спокоен быть человек не может.

2) К пребыванию нужно учиться, чем бы плоть свою и свой род содержать и сохранить, для которого по природе нам нужно, как прежде сказал, о имении и пище, одежде и жилище спокойном прилежать, оные добрыми и правильными способами приобретать, а приобретенное с добрым порядком употреблять и хранить, дабы в случае нечаянного недостатка нужды не терпеть, и сие именуется домоводство, грече: экономна.

3) Прежде вам изъяснил, что пища и питие непотребная или и лучшее, да надмеренно употребляемо наносит нам болезни, а из того происходит прекращение пребывания или смерть, и хотя не знающие силы часто больного прилежать пищею укрепить, но тем многократно убивают. И для того нам нужно прилежать о знании качеств и употреблении количеств брашен63, дабы мы могли здравие, следовательно пребывание или жизнь, продолжить, а по утрачении здравие возвратить, которая наука именуется врачевство или медицина.

4) К спокойности телесной и душевной нужно человеку со младости обучиться, чтоб мог себя от враждующих и нападствующих сохранить и обидеть себя не допустить, но понеже человек по естеству на зло склонен и часто своими непристойными поступками и обидами других на отмщение себе возбуждает, следственно, сам себе беды и пакости наносит. Того ради нужно самому перво научиться себя так содержать, чтоб никому досады, не токмо обиды не учинить, и в том крайне прилежать, о чем «в правилах закона естественного» довольно показано, и сие называется нравоучение: «оборона же и мщение правильное по закону нам не возбраняется»; но зане мы живем под законом и собственная оборона или отмщение для общего спокойства запрещены и обидетелям наказания, а обиженным награждения предписаны; того ради должно нам не токмо законы божественные, яко естественны, библически, церковный и гражданский своего отечества знать, но и силу законодавца внятно разуметь и по оным поступать. Сия наука именуется законоучение, а к тому еще, наипаче же шляхетству, нужно обучаться оружием себя, пистолетом и пр., оборонять, зане сей стан особливо для обороны отечества и отвращения общего вреда устроен.

5) Что от души принадлежит, то хотя так бы надлежало думать, что оная, яко дух ни коего обучения не требует, как прежде говорено; однако ж надобно о том трудиться, чтобы члены, чрез которые она силы свои изъявляет и движения производит, «чрез частое к порядочному движению и привычке в действо приводит», чтоб от вне представленные правильно поять, твердо в памяти содержать, подобности и следствия смыслом изображать и правильно судить, на что особливая наука логика с пользою устроена.

6) И последнее нужно человеку о спокойности души паче всего прилежать, дабы в жизни непотребными и вредительными от необузданной воли попечениями не отягощать...

Сии науки яко душевно, тако и телесно весьма нам нужны, ибо от неискусства или незнания, в них заключающегося, пользы и вреда благополучными быть и спокойности приобрести не можем.

51. Вопрос. Которые науки полезные?

Ответ. Полезные те, которые до способности ко общей и собственной пользе принадлежат и суть многочисленные: между всеми полезными науками письмо есть первое, чрез которое мы прошедшее знаем и в памяти храним, с далеко отстоящими так как присутственно говорим и еще иногда лучше, нежели языком, мнение наше изобразить можем; и хотя в мире можно сказать, что едва знающих в большем благополучии, а грамоте умеющие в погибели находятся, для которого и пословица лежит: грамот горазд, не умеет ли пропасть; но сие не от грамоты, но от злодеяния приключается. Письмо же всякого стана и возраста людям есть полезно, когда токмо правильность порядком и с добрым намерением употребляемо; но при том надобно и о том прилежать: порядочно и внятно говорить и писать, для того полезно учить и своего языка грамматику. 2) Еще же человеку, обретающемуся в гражданской услуге, а наипаче в чинах высоких, якоже и в церковнослужении быть надежду имеющему, полезно, а иногда и нужно знать красноречие, которое в том состоит, чтоб по обстоятельству случая речь свою учредить, яко иногда кратко и внятно, иногда пространно, иногда темно, и на разные мнения применять удобное, иногда прикладами украсить, что особливо статским, придворным и в иностранных делах, а церковным в поучениях и в сочинении книг полезно и нужно бывает. И сия именуется русски: витийство, грече: риторика. 3) Инородные языки, дабы мы других не токмо с нами подданством внутрь России, но и пограничных или имеющих с нами торги и войны народов разуметь и им наше мнение объявить могли: но сие полезно токмо, когда правильно употребляемо; безрассудное же употребление, т. е. примешивание иноязычных слов в свой язык, вредительно, как то видим многих наибольшею час-тию неразумных и неученых от хвастовства и нерассудности не токмо в разговорах, но в письмах весьма странные слова употребляют, да к тому не в той силе или разуме или неправильно, а для чего, того сами сказать не умеют, кроме хвастанья, что умеет чужое слово выговорить; а что из того вреда происходит, того они рассудить не могут. 4) Полезно человеку учиться счислению, и хотя процесс счисления младенцы купно с языком приемлют и от употребления с одного до миллиона счислять могут; но сие всякому не довольно, а надлежит знать исчисление разных вещей по их качествам, мерою и весом, которое гречески обще математика именуется. А понеже в ней весьма много разных обстоятельств заключено, того ради каждая часть особливо звание, но более гречески от древности сохраняют и хотя все подобну сказать и каждой свойство описать времени недостает; но скажу вам токмо о главных тех частях, яко арифметика или счисление, геометрия или землемерие, механика - хитродвижность, архитектура - строительство. И сие всякого звания людям полезные; следующие же тое части, яко перспектива, оптика или видение, акустика (слышание), астрономия - звездо-числение, некоторым людям учить полезно. 5) Весьма полезно в знатных услугах быть чающему учить не токмо отечества своего, но и других государств... 6) Хотя все врачи сказу ют, что человек, пожив 40 лет, искусяся о болезнях и довольное рассуждение имея, может сам для себя врач быть, но к тому полезно знать ботанику или знание силы растений, також анатомию или расчленение, чрез чтоб совершенно познать внутренних тела своего частей положение и движение, причины; но сии науки, хотя всякому полезны, однакож более принадлежат тем, которые особливо себя во врачевство управляют.

7) Весьма же полезно знать свойство вещей по естеству, что из чего состоит, по которому рассуждать можно, что из того происходит и приключается, а чрез то многие будущие обстоятельства рассудить «и себя предостерегать» удобно, сия наука грече зовется: физика, русски: естествоиспытание, а к тому химия или разделение внутренне вещей принадлежит.

52. Вопрос. Какие науки щегольские разумеются?

Ответ. Оных наук есть число не малое, но я вам токмо некоторые упомяну, яко: 1) стихотворство или поэзия, 2) музыка, русское скоморошество, 3) танцевание или плясание, 4) вольтежирование или на лошадь садиться, 5) знаменование и живопись, которые по случаю могут полезны и нужны быть, яко танцевание не токмо плясанию, но более пристойности как стоять, идти, поклониться, поворотиться учить и наставляет; знаменование же во всех ремеслах есть нужно.

55. Вопрос. Как вы науки разумеете быть по стану или состоянию нужны или полезны?

Ответ. По разности станов и состоянию в людях, всех наук точно описать неможно, ибо склонности, охоты людей, а к тому и случаи бывают разные, однако ж кратко об некоторых скажу. ...историкам и политикам география, философам математика необходимо нужны; но духовным до оных дела нет. И паки врачам анатомия, химия и ботаника суть нужные; но богословам, политикам и историкам ни мало не нужно. Однако ж, кто что из полезных наук ни знает, все невидимо пользу приносит тем, что память, смысл и суждение исправляются.

114. Вопрос. Я вас последнее спрошу: какие училища, где вы за полезнейше учредить разумеете?

Ответ. Сие вам выше показано и особливо указы Петра Великого изъявляют, что по всем губерниям, провинциям и городам учредить надлежит, на которое он все монастырские излишние сверх необходимо нужных на церкви определил, и оных весьма достаточно; еще же и богу приятно, что такие туне гиблющие доходы не на иное что, как в честь богу и пользу всего государства употреблять. Но притом нужно смотреть, чтоб: 1) оные особливо что шляхетству нужно особно подлости отделено было; 2) чтоб учители к показанию и наставлению нужного и полезного способны и достаточны, а паче от подаяния соблазна безопасны были; 3) чтоб все шляхетству нужное всюду без недостатка к научению могло быть показано, и для того книг и инструментов надобно иметь с довольством; 4) чего казенное или определенное от государей не вынесть, то нужно шляхетству на то доходы сложить и учредить, чтоб могло и других пользовать; а затем: 5) последнее что над всеми надзирание таким поручено было, которые довольное искусство в науках, а наипаче ревностное радение в пользе отечества разъяснить в состоянии. И тако все желаемое хотя не скоро, но благонадежно устроиться может...

116. Вопрос. Какое обстоятельство в учителях требуется?

Ответ. Частью о науке, частью о состоянии их смотреть нужно.

Как для обучения по губерниям, так и для партикулярных училищ нужно таких учителей с великим убытком в каждую науку человека по два, в помощь иностранным определить, и тако чаятельно своих учителей со временем довольно способных получить.

117. Вопрос. Книги, мню, нетрудно у нас для научения достать: понеже прежде хотя и не столько печатали, а довольствовались; ныне же видим, непрестанно новые выходят. А к тому для учащихся других языков всегда можно из немецкой земли довольство достать?

Ответ. Удивляются, что вы сказываете, якобы у нас для научения книг довольно. Но каких? Разве азбук и часовников, то правда, что иногда их нетрудно достать; да часто случается, что и тех достать не можно. Что же новых книг принадлежит, то весьма таких мало, каковые к научению юности потребно. Мы до днесь не токмо курсов математических, историей, географии российской, которая весьма всем нужна, не говорю о высоких философских науках; но лексикона и грамматики достаточной не имеем. А что ныне печатаны, то, кроме примечаний при авизах седьмичных, все почитай для забавы людям некоторыми охотники переведены, а не для наук сочиненные. Но разве о тех думаешь, что вечнодостойные памяти Петра Великого как сам до артиллерии, фортификации, архитектуры и пр., охоту и нужду имея, неколико лучших перевести, и напечатаны. Но и тех уже купить трудно, а более почитай не видим. И сей недостаток никогда наполнится, доколе вольные друкари с безопасным учреждением устроятся.

118. Вопрос. Как мнишь шляхетству собственно училища иметь, ибо ваше прежнее о непотребности домовых школ сказание приводит в сумнительство?

Ответ. Сие я разумею посредственные между домовыми и государственными, что избежания во оных избыточеств и недостатков сами то исполнить должны, чего желать можно. Учреждению же и содержанию их можно с пользою, пример взяв от английских и французских учреждений, по способности состояния нашего государства устроить. Например, малого училища для самых младенцев, где токмо до 50 персон, языков немецкого и французского, також арифметики и геометрии первых частей, а по-русски читать и писать, яко в семинариях обучать...

119. Вопрос. Что в правлении нужное разумение?

Ответ. Сие есть главнейшее и нужнейшее в государстве, чтоб правление всех в государстве такое было, которое б в состоянии находилось все вреды и препятствия ко умножению наук предупредить, а вкравшиеся отринуть, о сохранении общей пользы прилежать и оную, коли-ко удобно, умножать. А понеже науки, училища разных качеств и много о всем рассуждении всегда требует, то весьма нужно, чтоб для оного особливое собрание или коллегия учреждена была, которая б всегда на все училища, какого б оные звания ни были, внятное надзирание на их порядки и поступки, а ко исправлению и лучшему учреждению власть имела. И для того весьма потребно из главнейших российских как духовных, так мирских, хотя по одной персоне; а к тому для помощи неколико посредственных определить, а наипаче таких, которые как в науках неколико знания и охоты имеют, то б в ревности и прилежности не оскудевали. Чрез что в краткое время, более нежели до днесь, пользы государству во всех обстоятельствах приобрестися может, чего от сердца желаю и сей разговор оставляю.

Духовная моему сыну (в сокращении)

(Печатается по изданию: Татищев В. Н. Духовная моему сыну.- Журнал Министерства народного просвещения, 1886, № 4. Написано в начале 1734 г. В этой работе автор основное внимание уделяет нравственному воспитанию дворянина. )

II

Весьма нужно тебе поучатися и в светских науках, в которых нужнейшее - право и складно писать; затем арифметика, геометрия, артиллерия и фортификация и прочие части математики, токожде немецкий язык, чтоб тебе необходимо нужно для известия о состоянии государства нашего; история русская, которую ты хотя не в совершенном порядке, однако ж довольную в моих письмах найдешь, и ко оной примечания и дополнения, из чужестранных книг выписанные на разных бумагах, если охота будет, можешь в порядок собрать и как себе, так и всему Отечеству в пользу употребить; география русская, которую всему шляхетству знать нужно: сие никто не сочинил, и я хотя много о том трудился, но окончить не надеюсь, ибо того без помощи государя никак сделать не можно, ты из учиненного мною распорядка можешь довольно ее пользу знать.

Необходимо нужно есть знать законы гражданские и воинские своего Отечества, конечно, во владости надобно тебе уложенье и артикулы воинские, сухопутные и морские, не однова, а некогда указы прочитать, дабы как скоро к какому делу определишься, мог силу надле-жащихся к тому законов разуметь; наипаче же об оном, по причине собственных своих и посторонних дел, с искусными людьми разговаривать, и порядком, яко же и толкованию законов, не меньше же и коварства ябеднически познавать, а не делать, но учиться должно, что тебе к немалому счастию послужить...

IV

По окончании наук, как токмо в возраст осьмнадцати лет приидешь, хотя в тебе тогда наипаче любовь к женам и явится, однако ж для будущего благополучия, яко для приобретения чести и способности, должно тогда тебе в определенную государственную услугу вступить... а по прошествии тридцати лет должно о браке думать и следующее в памяти иметь: всевышний бог сотворил человека; видя яко не добро ему единому быти, сотворил ему помощницу, сиречь жену, и в тот час положил им первейший завет: раститеся и множитеся и наполните землю, который мы все должны исполнить, если немощь телесная или иные обстоятельства и неудобности не удержат. Но при вступлении в брак с довольным рассуждением поступать: 1) Хотя многие родители мнят, для увеселения своего или для удержания детей своих от про-дерзостей, весьма младых сочетать; но из того счастию немалый вред ощущают тем, что младые люди как в дружбе, так и в любви нетверды; и для того сначала хотя довольно любовь изъявлять, но редко в том постоянны пребывают; а особливо, что мы не по нашей воле в службу определяемся, и по нескольку лет за отлучением, жены и дому не видим, чрез что любовь супружеская весьма часто разрушается. Они же тем ранним браком много по приобретению науки, и чрез службу в неискании себе благополучия, препятствуют; а наипаче многократно здравие себе разрушают, и вместо ищемого родителям и себе увеселения, немалое оскорбление и с сожалением о учиненном наносят. И для того лучшие лета брака от 30 лет почитают. 2) О персоне супруги: хотя о супружестве или о любви никто более рассуждать не может, как сочетающиеся, и для того на власть родителей и воспитателей законом узда наложена, чтоб силою и противу воли к сочетанию не принуждали: однако в толь великом деле, на котором немало благополучия нашего зависит, самому себе, наипаче же человеку неискусившемуся, верить не можно, ибо любовь часто так помрачает ум наш, что мы иногда наше благополучие, здравие и погибель презираем. И для того в таком деле, как бы тебе все обстоятельства приятны ни казались, нужно употребить в совет людей искусных, а паче родственников и свойственников; ненадежных же весьма в таком совете должно остерегаться, дабы по недовольному тебе обстоятельству вреда не принесли, как то мне в мою жизнь довольно таких коварств ведать и видеть случилось... 3) Что до персоны супруги касается, то главные обстоятельства - лепота (Красота.) лица, возраст и веселость в компании, которую женам большую похвалу приносят, и тем много молодые прельщаются. Но как известно, что в краснейшем яблоке наиболее черви, а при лепоте женщин продерзости находятся, для того оное бывает не безопасно... 4) Обстоятельство богатства, которое многих прельщает, и правда, что чрез оное многое иногда благополучие приобретается; но... не ищи богатства, его же любит время, время и погубит; и для того, конечно, должно в супружестве не искать богатства, а особливо тебе: оставлю моего имения, чем честно жить и неоскудно есть; ищи главного, то есть жены, с кем бы можно в веселии век свой препроводить. 5) Свойство доброе, а особливо нам из оного не малая польза: ибо добрые свойственники Лучше, нежели великое приданое бывает, зане по обязательству свойства "они в совете благонадежнее, нежели сторонние... 6) Главнейшее в жене - доброе состояние, разум и здравие, еже все оно превосходит; яко Сирах сказует: еже честная благоразумная жена паче злата, а паки именует ее венцем и веселием мужа, якоже и подлинно есть. 7) По сочетании главное в твоей должности есть еже к жене любовь и верность ненарушиму сохранять...

IV

Разность услуг шляхетских есть троякая, яко: гражданская и придворная...

Вступя в службу, хотя храбрость есть наилучшая воину похвала, но нерассудная запальчивость есть сама глупость, и не меньше робости как себе, так и Отечеству вреда приносит; и для того нужно весьма в том остерегаться, чтоб как свой живот, так и пользу Отечеству сохранить; никогда нагло не врываться, а паче хранить, чтоб подвластных твоею опрометчивостию не погубить. Противно же тому робость есть тяжчайший солдату порок и поношение. И для того, елико возможно, надлежит посредство хранить, чтоб вперед не вырываться и назади не оставаться: за тем прилежат, от начальников почтением и послушанием, а от подвластных ласкою, рассудительностию и благоразумием почтение и любовь приобрести, что тебе главным благополучием быть может...

VII

Другая служба шляхетская есть гражданство...

И для того, хотя ты в военную службу определишься, всегда должно в памяти иметь, чтоб тебе когда в гражданство определиться. Для познания, как о чем рассуждать, паче всего старых, честных и разумных людей рассуждения прилежно слушай, что тебе довольно в память вкорениться может.

По вступлении в дело, наипаче всего храни правосудие во всех делах твоих, не льститеся ни на какую собственную пользу, помня то, что хотящие богатитися впадают в беды и напасти и что неправедное создание прах есть. И подлинно оным хотя на малое время возвеселишися, но совестию будешь мучиться, и оное богатство весьма непрочно. Наипаче в делах государственных ущерб казне, каким бы то образом ведением ни учинил...

Сие тебе довольно показывает, чтобы ты прилежал наипаче всего о правосудии. Не предай немощного в руки сильному; никогда себе не воображай, что ты за то пострадаешь...

А при том еще хранися гордости, что у некоторых судей больших челобитчикам в честь показывается, не токмо ему бедного человека выслушать терпеливо и дать ему добрый совет или наставление и помощь. Для чего у меня никогда, хотя бы на постели лежал, двери не затворялись, чему ты сам свидетелем был, и ни о ком холопы не докладывали, но всяк сам себе докладчик был: и хотя многократно за безделицами и в неудобные времена прихаживали, но я не оскорблялся, ибо часто то случалось, что многим в кратности нужно было помощь подать и великой вред отвратить.

Инструкция «О порядке преподавания в школах при уральских казенных заводах»

(Печатается по изданию: Исторический архив / Под ред. Б. Д. Грекова, т. 5. М.; Л., 1950, с. 167 - 178. Инструкция «О порядке преподавания в школах при уральских казенных заводах» была составлена В. Н. Татищевым в 1736 г. как методическое руководство для учителей заводских школ и охватывала все стороны образования, отражая педагогические воззрения В. Н. Татищева. Документ дошел до нас в виде черновика с собственноручными поправками, дополнениями автора. В 1720 г. В. Н. Татищев был назначен управляющим казенными заводами на Урале, в 1721 г. по его инициативе были открыты казенные школы при Кунгурском и Уктусском заводах, а позднее и при ряде других заводов. Первоначально, очевидно, их целью было подготовить русских специалистов для горного дела, геологических изысканий. Но вскоре школы получили более общий характер. Малое число грамотной молодежи заставило заводское управление преподавание в школе построить так, чтобы первоначально обучать грамоте, русскому языку, математике и на этой базе осуществлять профессиональную подготовку. Это вызвало рост количества учащихся в школах и потребовало создания специальных правил постановки преподавания в них. Инструкция обнаружена в одной из книг Главного правления сибирскими и казенными заводами за 1736 г. )

УЧРЕЖДЕНИЕ, КОИМ ПОРЯДКОМ УЧИТЕЛЯ РУССКИХ ШКОЛ ИМЕЮТ ПОСТУПАТЬ

1. Учитель есть человек, который детей читать и писать или иным каким наукам и познанию полезных правил и жизни человеческой обучает. И для того он, яко един отец им общий вместо многих родителей. Он должен по совести не токмо в их предпринятом учении, но во всех делах, обхождениях, и поступках твердое и прилежное надзирание и попечение иметь, как отец о сущих детях. И им без лености и продолжения все ясно и внятно добрым порядком и наставлением показывать. Но как известно, что младенцы образы жития старших над собою от видения приемлют и по тому прилежно следуют, того ради должен учитель быть благоразумен, кроток, трезв, не пианица, не зершик, не блудник, не крадлив, не лжив, от всякого зла и неприличных, паче же младенцем соблазненных поступков отдален, чтоб своим добрым и честным житием был им образец, ибо в противном случае как пред божиим, так... судом ответствовать за всякое преступление и соблазн должен.

2. Учителя должны каждодневно в школу приходить прежде прихода учеников; и если где учитель не один, то наипаче молочшей повинен то чинить, дабы столы и скамьи, осмотря, в порядок поставить, школа чтоб чиста, а зимою тепла, чада и смрада чтоб никакого не было, и ежели что не исправно, то исправить, книги учебные, которые в шкапах хранятся, по местам разложить и все к приходу их изготовить. Если же который учитель то презрит, то за едино умедление жалованья за неделю лишен будет.

3. Ученикам собираться в школы летом, апреля с 1-го, сентября по 1-му, поутру точно 6, после обеда 2, выходить до полудни 10, в вечеру 6 часов; зимою, т. е. октября с 1-го, марта по 1-е число, приходить по утру 8, после обеда 12, выходить по утру 11, в вечеру 3; весною и в осень, т. е. в сентябре и марте, до обеда 4, после обеда 3 часа учиться.

Но сие разумеется о младенцах не меньше семи лет, которые же меньше семи лет, тем убавить как пред полуднем, так и по полудни полчаса и более, смотря по состоянию каждого.

Самые же малые, лет пяти и до шести, не имеют долее сидеть, как 2 часа сподряд, дабы вдруг сидением не отяготить и науки им не омерзить, некогда же и междо учением может учитель на полчаса младенцем допустить погулять...

5. В учении младенцем должен учитель начинающим азбуку каждому сам начинать, и когда ему несколько раз буквы покажет, тогда посадить его подле такого, который уже основательно знает, и приказать, чтоб оной за ним надсматривал и как к показанию, так изречению букв поправлял, а за тем учителю почасту самому надзирать и поправлять, однако ж без всякой злобы и свирепости, но ласкою и с любовию показуя себя как словами, так и поступками любительно и весело. И когда будет чисто слова выговаривать и их познавать, тогда его похвалят и скорым науки окончанием обнадежат. И потом же, как многие буквы познает и складывать начнет, тогда учитель может одному из учеников приказать, чтоб начинал, дабы ему к надзиранию других и прослушиванию уроков времени не оскудевало.

6. Чтоб ученики охотнее и скорее обучались и меньше принуждения и надзирания требовали, давать им мерные уроки, и как скоро который урок свой выучит, так скоро его с похвалою из школы выпустить, чрез что и ленивым подается лучшая охота. Для которого сперва давать уроки малые, и когда способность в котором усмотрит, то помалу может учитель прибавливать, а ленивых наказывать, однако ж не столько битьем, как другими обстоятельствами, а наипаче чтоб более стыдом, нежели скорбию, яко стоя у дверей, привязану к скамье, и на земле сидя кому учиться, или несколько часов излишнее пред другими в школе удержать. И если такие наказания жестокосердому недостаточны, тогда биением по рукам или легкою плетью по спине, токмо того весьма храниться, чтоб часто не бить, ибо тем более побои в уничтожение и ученики в бесстрашие приводятся. В голову же и по щеке учеников отнюдь не бить.

7. Хотя до сего времени неискусством учителей в обычай введено младенцев обучать азбуке, потом Часовник, Псалтырь, некоторые же Апостол и все оное наизусть, а потом писать, которым многих лет до пяти удерживали. И хотя оные книги наизусть читать могли, но силы слов не разумели, писать правильно и порядочно ничего не умели.

И для того ныне оной порядок оставить, а учинить такс: Как скоро младенец азбуку выучит, то ученику начать для читания и показания склада учить книжицу, сочиненную преосвященным архиереем новогородским Феофаном Прокоповичем, именуемую «Первое учение отроком», и «Зерцало человеческого жития», сочиненную его превосходительством графом Бросом; которыми при читании купно знанию закона божия и честного жития обучаться будет. Но и притом, когда младенец какое-либо стих выучит, должен его учитель спрашивать, преж читая ему, знает ли он силу того, что учил, чтоб простым наречием и хотя непредписанным порядком пересказал. Но притом учителям смотреть, чтобы ученики читая не кричали, но каждый тихо про себя, чтоб другому в разумении, а учителю в прослушивании не мешали.

8. Как скоро объявленные книжицы ученик складывать станет, тогда немедленно начать ему и писать буквы по черной деревянной доске... мелом, который во всех школах иметь казенный. Оные буквы писать крупно, чисто и хотя разными, но употребляемыми почерки. И для того письма уделять им после обеда час из вышеобъявленного времени.

А когда внятно читать и все буквы хорошо писать будет, тогда начать ему склады писать и суще из тех же, или для того нарочно сочиненных, книжек, тогда все время после обеда оставить к писанию, токмо следующее накрепко хранить: 1) чтоб в письме странных букв и много наверху строки, а особливо целого слогу не писали; 2) чтоб одну букву с другою не мешали. И для того учителем грамматику и при сем приобщенные правила прилежно читать, разуметь и хранить; 3) в начале всякого писания класть большую букву, потом також во всяком стихе начальную нечто побольше рядовых, а прочие все равны; 4) привыкать речь разделять точками, где дух переводить, запятыми, чтоб читающему вразумительно было; 5) строки вести прямо и между строк оставливать равно, в котором не малая письму краса есть, паки от младенчества правильно и порядочно писать и писанное читать привыкнуть. И для оных же слогов давать каждому ученику бумаги казенной по 6 листов и смотреть, чтоб оное как для себя, так для других впредь хранили, а сверх того могут, от Канцелярии черные бумаги брав, обучаться, токмо им бездельных сказок и врак писать отнюдь не допускать. Сверх же того, могут от Канцелярии данные указы или дела набело переписывать.

9. Когда ученик довольно в писании основание положит, тогда начать ему писать и цифирь, а по выписании oной час пред полуднем и час по полудни ходить в арифметическую школу, токмо чтоб не много вдруг во оную входило, разделить их по часам, дабы одни других переменяли. По научении же тройных правил начинать геометрии.

Для которого каждому ученику в школе давать инструменты казенные и бумаги 12 листов, на которой должен все ученое в арифметике и геометрии записывать и хранить, чоб при свидетельстве управителю мог оную бумагу не изодрану и не марану показать, в чем мастера тех наук должны ответствовать, и те тетради по окончании года управителем, подписав, отдавать ученикам, чтоб другой раз объявлять не могли.

А понеже арифметики и геометрии учителя за недостатком еще не на все заводы определены, того ради оное положить на надзирателей работ тех заводов.

10. Понеже при заводах обучающимся для собственной своей пользы, чтоб в чины правления происходить и для пользы заводов, чтоб искусством надлежащую услугу показывать и вновь пользы изобретая приносить могли, нужно разным необходимым к тому искусствам и ремеслам обучаться яко: 1) и главнейшее есть, руды по их внешнему виду познавать и внутреннее содержание испытывать или пробовать и уведывать; 2) подобное сему механика, то есть хитродвижность, чрез которую научиться силу машин вычитать, оные вновь сочинять и с пользою в действо приводить; 3) архитектура или учение строений, чрез что искусство приобретет, как всякое строение покойно и способно к намеренному употреблению заложить, крепко строить и с пристойною вида красотою отделать; 4) наука знаменования и живописи, к той же архитектуре и прочим наукам и ремеслам в помощь весьма полезна, понеже оная всех природных вещей сущую подобномерность в членах разуметь и паче свет и тень различать поучает.

И сии все от нижнего ремесленника и до высшего начальника каждому полезны и нужны.

Прочие же особливо ремесленникам нужны, яко: 5) каменья резать и грани, ибо, добывая руды, достают различные каменья, которые иногда многократно дороже стоят, нежели руды 1000 пуд, но за незнанием бросают; 6) токарное ремесло, как собственно каждому, так наипаче при заводах нужно и полезно; 7) столярное, 8) паяльное; механикам и другим многим мастерам нужны, и если бы кто сам работать не хотел, чрез оное удобнее о деле или сочинении рассказать и ремесленника научить может.

И для того при всех заводах, где искусные учителя или такие ремесленники есть, всем, разделя время, по одному часу хотя и всякий день с переменами обучать, так, чтоб некоторые приходили в ту или другую науку до полудни, а другие после полудни, дабы учителя в наставлении могли исправляться и ученики за множеством напрасно не гуляли; да чтоб всякий учитель знал, в который день и час кто у него обучаться имеет, должен главной той школы начальник раздать всем оным росписи...

И тако ученики всех оных помалу обучиться могут. А когда кто к чему большую охоту и способность явит, тогда ему к той науке более времени допустить, а в другом убавить или весьма отставить. И для того инструменты и потребные материалы неоскудно заготовлять и в готовности иметь казенное. Однако ж того смотреть, чтобы оные что-нибудь к заводам или на продажу годное делали, чтоб употребленные припасы напрасно не пропали.

12. Управительские, подьяческие и церковничьи дети, как скоро по-русски научатся чисто писать и читать, тогда об них присылать ведомости и их самих к главному межевщику для определения в немецкую, а церковничьих в латинскую школы. И оных более восьми лет возраста их нигде не держать, но понеже церковничьим детям не столько нужно вышеобъявленные ремесла, того ради их некоторым, яко столярному, токарному, пробирному, паяльному, весьма не учить, разве сам кто к чему охоту возымеет, но вместо того учить пению по нотам, дабы в церкви искусными певцы быть могли.

13. Хотя выше сего о приходе и выходе учеником часы каждодневные показаны, но из оного выключаются все праздники и торжества... Сверх же того, всякую субботу и среду, когда в седьмице в учебные дни праздника не прилучится, после обеда не учить; ежели же в понедельник или другой учебный день праздник случится, то в среду и субботу по полудни учить, однако ж в субботу по полудни час прежде обыкновенного отпускать. На дом ни для каких домовых праздников, яко именин и прочее не увольнять, но отправлять им во дни недельные. И ежели который ученик в урочное время не придет и прогуляет час или более, такого наказывать, кроме битья, по вышепоказанному в 6-м пункте; если же который прогуляет без надлежащей причины целый день, то оного наказать на теле; а буде который более одного дня прогуляет, то у получающих жалованье вычесть втрое, почему на учебный день приходит, и сверх того, донести управителю, который помогающего родителя или содержателя равномерно накажет; а которые школьники не получают, то с тех родителей доправить против равных ему получающих учеников, и сии деньги, записывая особо, употреблять на школьный расход с определенными на оную, и для того о всех прогулах в месячных ведомостях учителем писать имянно.

14. К научению грамоты и ко благонравию предпочтение подает немалую пользу. Того ради весьма нужно различать, чтоб высший в науке высшее и место имел и всегда у нижайшего правую руку брал, несмотря его рода, ни возраста. Еще преимущество: каждый в своей школе, в которой он другого превосходить имеет, яко ежели Симен пред Маркою в русской школе - он и первенствует, а когда Марко в другой науке, яко геометрии или знаменовании и пр., превосходит, то в оной школе паки Марко преимущество имеет...

16. Принуждать учителям учеников своих к чистоте, дабы никто не умывшися и не чесавшися или с необрезанными ногтями в школу не явился.

18. Учителям смотреть, чтоб родители, сродники и те, у которых они стоят, их домашних работ работать не заставляли, например дрова рубить и пр. тому подобное, понеже тем не токмо они в науке напрасно время потеряют, но от оной тяжелой работы руки портят и чисто писать делаются не способны, паче же от того в науке немалое продолжение чинится, что сии данные им уроки от сего помешательства не могут вытвердить, а учитель должен будет отвечать, что они долго в школе учатся.

19. Должен он все непристойные игры ученические пресечь и отрешить, наипаче же которые и не вредны, яко играть сукою, городки, мясом, бабки - от того будет рука трястися, а особливо в кулачки, от того может потерять глаз, яко карты и прочие игры, но чрез частое увещание свое во учтивость их приводить.

20. Учеников надлежит обучать честно говорить, кланяться, старейших почитать словом и местом не токмо в училище, но и в домах. Також ученикам перед прочими детьми, которые не учатся, почтение должно отдано быть, не взирая на чин отца его и лета. Но когда кто во училища придет человек знатный для дела или присмотру их науки, тогда ученикам надлежит встать от своих мест, обратя лицо на приходящую персону, и по достоинству человека отдать поклон; ежели же он о чем спросит, дать отповедь кратко с почтением, а в лишний разговор и спор не вступать.

А понеже ложь во младенцах и кража суть такие злодеяния, чрез которые, ежели во младости воздержаны не будут, то в возрасте от обычая вкоренившияся всякое благонравное наставление изгоняют и благополучия лишают, того ради, оного накрепко за учениками смотреть и по обличении, не упуская ни малейшего, наказывать; если же к тому злодеянию от родителей повод или причина дастся, то немедленно доносить командиру, который родителей и содержателей накажет; если же учитель презрит, то сам, яко потакающий, постраждет.

22. Сквернословие и всякие непристойные слова не токмо в училище, но и вне весьма накрепко запрещаются, и дабы во училище, кроме учения, лишних посторонних разговоров, а наипаче брани не допускать, за которое по пристойности вины и возраста наказывать.

23. Иметь ему об оных учениках, которые получают... жалованье, каждого месяца именной реестр и против каждого имени в линейках отмечать - (не) явятся зачем, болен или за отлучением куда. И при подании списков к даче жалованья писать именно о том, у кого сколько в учении дней прогульных и больных, и уволенных.

А ежели кто из учеников разнеможется, то немедленно при письмах отсылать к лекарю и записывать имянно, с которого и по которое число был в лечении у лекаря, також и от него принимать при письмах же.

24. Иметь ему каждодневальную записку всем о наличии, також о отлучающихся и больных. И оную подавать по третям года, а к даче жалованья помесячно командующим, однакож, чтоб от лености болезней не притворяли или напрасно без надлежащего надзирания и лечения скорби не умножали, должен учитель немедленно о заболевшем доктору или лекарю объявить и требовать, чтоб осмотрел и о содержании определил.

25. ...указы и прочие письменные дела, которые они получали и впредь получать будут от начальств, оным сочинить числемой журнал с номерами и внесть с такою подпискою - которого числа получены и под которым №. И содержать оные всегда в чистоте под добрым охранением в удобном месте.

26. Иметь особливую книгу, в которую вносить отходящее доношение и прочие письма с номерами, каковы и с кем будут посланы подписывать, под которою подпискою должен он, с кем пошлется, в приеме того ко отданию расписаться.

27. Всем полученным казенным в школы книгам и инструментам иметь приходную книгу и всегда порядочно записывать. А которые отдаются ученикам для обучения, те записывать в расходную книгу имянно - кому какая отдана будет,- на его имя с распискою, а которые писать еще сами не умеют, вместо себя кому они верят, и без записки в расход и без расписки приемщиков отнюдь никому не отдавать; и сказывать им, чтоб они приятые книги и инструменты всяк свое в чистоте и целости хранили и держали под страхом наказания и денежного платежа.

(1686-1750)

Крупному государственному деятелю эпохи петровских преобразований и последующего времени, Василию Никитичу Татищеву принадлежит большая роль в развитии русской науки и культуры. Как ученый В. Н. Татищев работал в различных областях науки, но известен главным образом трудами по истории и географии.

Василий Никитич Татищев родился 19 апреля 1686 г. в псковском поместье своего отца, стольника Никиты Алексеевича Татищева. происходившего из древнего дворянского рода. Об отце В. Н. Татищева известно, что он был участником Чигиринских походов, а в 1696 г. находился при строении крепостей в Азове, Таганроге и других пунктах. Уже семи лет В. Н. Татищев был пожалован в стольники царицы Прасковьи – жены царя Ивана Алексеевича, с которой Татищевы находились в родстве. Через нее В. Н. Татищев был дальним родственником будущей царицы Анны Ивановны.

Детство В. Н. Татищев провел в родительском доме, частью в Москве, частью в Пскове и в псковских вотчинах отца. Остается неизвестным. где и как учился В. Н. Татищев. Поэтому биографы вынуждены говорить, что он воспитан и образован жизнью. Это верно в том смысле, что многие поручения и должности, которые в разное время В. Н. Татищев, путешествия по служебной надобности и общение с образованными людьми способствовали расширению его кругозора. Одако характер ранних сочинений В. Н. Татищева и легкость, с которой он справлялся с поручениями, требующими осведомленности в математике, механике, геодезии и других науках, говорят о том, что он получил систематическое образование. Возможно, что В. Н. Татищев учился в Москве в артиллерийской школе или в школе математических и навигацких наук.

С 1704 по 1720 г. В. Н. Татищев находился на военной службе. Он начал службу солдатом, как требовал указ Петра I. по которому молодые дворяне должны были проходить службу сначала как простые солдаты. В 1704 г. он участвовал в осаде Нарвы; в 1709 г. сражался под Полтавой; в 1710 г. с отрядом плыл по Припяти и Днепру, а в конце года находился под Азовом; в 1711 г. участвовал в Прутском походе. Между 1712 и 1716 гг. В. Н. Татищев находился в Германия, где был зачислен в артиллерию и состоял при генерале Я. В. Брюсе, выполняя ряд важных поручений. В 1717 г. выезжал в Гданск (Данциг), а в 1718 г. вместе с Я. В. Брюсом – на Аландский конгресс для переговоров о мире со Швецией.

При разъездах во время военной службы В. Н. Татищев проявлял большую наблюдательность и разносторонность интересов. В последствие в своих сочинениях он часто использовал накопленные наблюдения и факты.

Близость к Я. В. Брюсу, несомненно, способствовала научному росту В. Н. Татищева. Петр I очень ценил Я. В. Брюса, выдвигал его на самые ответственные должности и пользовался его советами в делах, которые требовали научных и технических знаний. Имея глубокие познания в математике, геодезии, географии и в других науках. Я. В Брюс как ученый работал главным образом в астрономии. Под его руководством издавались многие книги научного содержания. Он обладал богатой библиотекой, научными приборами и коллекциями. В свою очередь Я. В. Брюс скоро оценил способности и энергию В. Н. Татищева.

По поручению Я. В. Брюса в 1716 г. В. Н. Татищев работал над составлением краткого руководства по теоретической геометрии для «межевщиков». Примерно к тому же времени относится его работа над книгой по практической механике. Ни та, ни другая книга не была закончены. Как говорил сам В. Н. Татищев, «тягость штатских дел» и, в частности, поездка за границу не позволили завершать работу.

В петровское время в России проводились обширные съемки и составление карт многих районов. В этих работах и в подготовке необходимых кадров геодезистов ближайшее участие принимал Я. В. Брюс. Вместе с тем он собирал материал по география России, в чем ему помогал В. Н. Татищев. Необходимость в географическом описании огромной территории государства хорошо понимал Петр I и его сподвижннки. У загруженного до предела по коллегиям, сенату, артиллерийской, инженерной и монетной канцеляриям Я. В. Брюса не оставалось времени для географии. В 1719 г. Я. В. Брюс, с ведома Петра I склонил В. Н. Татищева к работе над сочинением обстоятельной российской географии с картами. Петр I одобрил представленный В. Н. Татищевым проект и определил его «к землемерию всего государства».

Уже в самом начале своей работы В. Н. Татищев пришел к заключению, что нельзя написать географию России без знания ее истории. Создание «Истории Российской» было делом большой важности. Этот труд также принял на себя В. Н. Татищев. Мысль о том, что географу нельзя обойтись без истории, а историку – без географии, В. Н. Татишев часто подчеркивал в своих сочинениях. Так от «землемерия» В. Н. Татищев пришел к географии, а от географии – к истории.

Как ни нужны были сочинения по географии и истории, еще нужнее были сведущие, деятельные люди на практической государственной работе. В. Н. Татищев занимался историей и географией всю жизнь, но отдавал науке лишь время, свободное от служебных дел.

В марте 1720 г. капитан-поручик артиллерии В. Н. Татищев по указу Петра I был послан на Урал в качестве начальника сибирских горных заводов. В связи с тем, что Олонецкие заводы не имели базы для дальнейшего развития, необходимо было ускорить развитие металлургической промышленности на востоке, в первую очередь на Урале. Посылка В. Н. Татищева на Урал состоялась не без участия Я. В. Брюса – президента Берг-коллегии, ведавшей делами горной промышленности и полезными ископаемыми.

Деятельность В. Н. Татищева по реорганизации старых и строительству новых заводов на Урале была очень плодотворной. Находясь на Урале, он получил возможность изучать обширный край по широкому плану задуманных им работ по географии и истории России.

По жалобе владельца железорудных заводов на Урале Н. Демидова, который захотел избавиться от слишком несговорчивого строителя казенных заводов, В. Н. Татищев был вызван в Петербург, куда прибыл в начале 1722 г. Возвратился на Урал он осенью того же года с В. И. Генниным, бывшим начальником Олонецких заводов. В. И. Геннин, разобравшись в ссоре В. Н. Татищева и Н. Демидова, стал на сторону первого и направил его в конце 1723 г. с докладом в Петербург. В. И. Геннин надеялся, что В. Н. Татищев скоро возвратится к исполнению прежних обязанностей, а он сможет покинуть Урал. Но В. И. Геннину пришлось ждать более десяти лет и продолжать дело, начатое В. Н. Татищевым.

С 1724 по 1726 г. В. Н. Татищев в качестве советника Берг-коллегии находился в Швеции, которая славилась постановкой горного дела. Кроме осмотра горных заводов и мануфактур, а также организации обучения горному делу русских молодых людей, В. Н. Татищев имел политические поручения. В Стокгольме В. Н. Татищев встретился с шведскими учеными Ф. Страленбергом и Г. Бреннером, которых знал еще в России как пленных офицеров. Через них он познакомился с другими учеными Швеции.

В 1725 г. в Стокгольме на латинском языке вышла статья В. Н. Татищева, которая в виде письма к профессору Э. Бензелию – «О мамонтовой кости, то есть о костях зверя, называемого русскими мамонт» – была напечатана также в трудах Упсальской академии. В расширенном и переработанном виде на русском языке статья (в изложении И. Гмелина) была напечатана в 1730 г. и дополнения к ней – в 1732 г даваемых Академией наук «Примечаниях на ведомости». Статья о мамонтовых костях – единственное сочинение В. Н. Татищева, увидевшее свет при жизни автора.

В. Н. Татищев привлек внимание ученых к проблеме происхождения мамонтовых костей в Сибири. По инициативе В. Н. Татищева Петр I сделал распоряжение о доставке в Петербург из Сибири целого скелета или черепа. В 1727 г. череп и другие кости были доставлены в Академию наук. Академик И. Дювернуа, сопоставив их с костями слона, доказал, что мамонт – слон. После этого спорили уже не о том, что такое мамонт, а как кости слона, ныне живущего в тропических странах, оказались в холодной Сибири. В. Н. Татишев полагал, что слоны жили в Сибири, когда там еще не было холодного климата и день был равен ночи, так как земная ось не имела наклона.

Известный своей ученостью другой «птенец гнезда Петрова» Ф. Прокопович высказал сомнение в правильности мнения В. Н. Татищева и других ученых. Он допускал, что мамонтовая кость, окаменелости, как и каменный уголь, являются чисто минеральными образованиями и что будто бы «игра природы» делает их внешне похожими на остатки животных и растений. Отвечая Ф. Прокоповичу. В. Н. Татищев убедительно показал, что окаменелости и ископаемые кости не «игра природы», а действительные остатки былой жизни. Каменному углю, как это видно из рукописного варианта статьи о мамонтовых костя». В. Н. Татищев приписывал растительное происхождение.

В связи с легендами о мамонте как подземном звере В. Н. Татищев в Кунгурской провинции обследовал пещеры, провалы, подземные воды и источники. В результате своих исследований он описал и правильно объяснил явления, которые известны в современной науке под именем карстовых явлений, растворяющим действием подземных вод. Между тем многие ученые связывали образование пещер с «потопом», землетрясениями или считали их искусственными сооружениями.

Свободный от предвзятых теорий и теологических мудрствования, В. Н. Татищев в толковании происхождения пещер, окаменелостей, каменного угля и других природных тел стремился исходить из фактов.

С 1727 по 1733 г. В. Н. Татищев был в Москве, оказавшись в гуще сложных политических событий того времени. Он принимал деятельное участие в движении среднего дворянства против самоуправства аристократии. Идя навстречу требованиям этой группы дворян, вновь избранная императрица Анна Ивановна объявила о восстановлении самодержавия. В. Н. Татищев был назначен церемониймейстером на коронации Анны.

В 1733 г. по обвинению в злоупотреблениях по должности «судьи Московской монетной конторы» В. Н. Татищев был взят в Петербург. Находясь под следствием во власти Бирона, он ожидал расправы за свою политическую активность и враждебное отношение к немцам из правящей верхушки. В состоянии упадка моральных и сил он написал «Духовную сыну» и закончил сочинение приятелей о пользе наук и училищ». В этих произведем» яркое выражение мировоззрение, политические, морально-этические и педагогические взгляды В. Н. Татищева.

Наряду с Ф. Прокоповичем. А. Д. Кантемиром и другими деятелями эпохи петровских преобразований В. Н. Татищев был видным представителем «ученой дружины», боровшейся с феодальной реакцией за свободное развитие науки и широкое распространение научных знаний. Сторонник просвещенного абсолютизма и всемерного укрепления господства дворянства, В. Н. Татищев хорошо понимал необходимость развития промышленности и торговли и стремился к сочетанию в рамках самодержавного строя сословных интересов дворянства с интересами купечества.

В 1734 г. В. Н. Татищев, сумев оправдаться от возведенных на него обвинений, в звании генерал-бергмейстера возвратился на Урал и сменил В. И. Геннина, давно прочившего его в свои заместители. В. Н. Татищев имел широкие полномочия. Главной задачей было изыскание руд и минералов и строительство горных и плавильных заводов. В ведении В. Н. Татищева находились заводы и все горные дела на обширной территории Сибирской и Казанской губерний. Горнозаводским центром был заложенный В. Н. Татищевым еще в первый приезд на Урал г. Екатеринбург. Враг иностранных слов, В. Н. Татищев упорно называл основанный им город Екатерининском. «Сибирский Обер-Берг-Амт» в Екатеринбурге он переименовал в «Канцелярию главного правления сибирских заводов». Управление казенными и частными заводами осуществлял коллегиально с помощью выдвинутых им русских служащих.

Заслуги В. Н. Татищева как руководителя горными заводами исключительно велики. Он разработал горнозаводский устав, определивший строй жизни и управления казенных заводов, а также контроль за частными заводами. Уже в 1721 г. он организовал первые горнозаводские школы, которые затем были открыты при многих заводах и помогли обеспечить растущие заводы необходимыми специалистами. Горнозаводские школы В. Н. Татищева были первыми профессионально-техническими школами в России и просуществовали без значительных изменений свыше 130 лет. Из татищевских школ вышли Иван Ползунов, Кузьма Фролов и другие русские изобретатели и техники. Для привлечения молодых людей на горную службу в 1734 г. В. Н. Татищев добился того, что горные чины были приравнены к военным офицерским чинам.

В. Н. Татищев вынашивал проект создания Академии ремесел. В 1730 г. был подготовлен указ Анны об этой академии во главе с В Н. Татищевым, но из-за противодействия Остермана этот указ не был подписан. В. Н. Татищев думал о создании широкой сети народных школ. По его мысли в школах должны были учиться и дети крепостных крестьян, как мальчики, так и девочки.

Наряду со строительством новых заводов В. Н. Татищев хорошо организовал разведку полезных ископаемых. Рудоискатели В. Н. Татищева проникали далеко в Сибирь. Крупным событием было открытие в 1735 г. богатейшего месторождения железной руды, названного В. Н. Татищевым горой «Благодать». Он первый понял большое будущее этого месторождения и начал строительство заводов на его базе.

На Урале, вдали от придворных интриг и церемоний, В. Н. Татищев получил возможность возобновить свои работы по географии России. Еще в Москве в 1732 г. он написал обширные критические замечания на незадолго перед тем опубликованную в Швеции книгу Ф. Страленберга о Сибири. В. Н. Татищев внимательно следил за всей отечественной литературой и иностранными книгами, касавшимися России. Неудовлетворенность книгой Страленберга, в которой В. Н. Татищев обнаружил много ошибок и несуразностей, побудила его написать географический очерк о Сибири. В 1734 г. он разослал по городам Сибири свой первый вопросник, ответы на который частично были использованы в его «Общем географическом описании всея Сибири». Из этого сочинения, написанного в 1736 г., известны только первые главы, в которых дано физико-географическое описание Сибири. За ними должны были следовать подробное описание населения, политико-административная и экономическая характеристика Сибири. Недостаток сведений не позволил закончить задуманный труд.

Для В. Н. Татищева как географа характерен глубокий интерес к физико-географическим явлениям и ясное понимание того, что без выяснения физико-географических особенностей, дающих основу для характеристики экономики и населения, невозможно научное географическое описание страны.

Впервые в русской литературе В. Н. Татищев провел границу между Европой и Азией по Уральскому хребту, заменив этим именем старые названия Урала – «Рифейские горы» и «Каменный пояс». В естественнонаучном обосновании этой границы В. Н. Татищев указал не только на то, что хребет разделяет речные бассейны, а и на отличия животного и растительного мира к западу и востоку от него. Биогеографические сведения всегда интересовали В. Н. Татищева. Ф. Страленберг. по совету В. Н. Татищева, также принял Урал как границу Европы и Азии. В разделе «О воздухе» В. Н. Татищев, опровергая легенды древних писателей о необыкновенной суровости климата Сибири, дал обстоятельное объяснение причин, делающих Сибирь холоднее Европы. Он ссылается на собственные измерения мощности снежного покрова и говорит о намерении вести наблюдения за осадками, пишет о наблюдениях северного сияния. Большое место занимают в очерке о Сибири сведения о минеральных богатствах, среди которых немало данных о вновь открытых полезных ископаемых.

Для того чтобы написать географию всей России, необходимо было организовать в государственном порядке сбор материалов по определенной программе. В 1737 г. В. Н. Татищев обратился к правительству и в Академию наук с просьбой одобрить и разослать на места разработанную им анкету. Анкета, содержавшая 198 вопросов, охватывала сведения о климате, водах, поверхности, ископаемых, органическом мире, экономике и населении. Особенно полно и подробно были разработаны вопросы о населении, его составе, занятиях, быте, обычаях, верованиях, языке.

Интерес В. Н. Татищева к населению, а также к вопросам исторической географии закономерен. В первой половине XVIII в. Россия была уже многонациональным государством, народы которого в ходе истории перемещались и влияли друг на друга. Отсюда естественно стремление для познания истории и географии России изучить ее население. В этнографической части анкета В. Н. Татищева представляла выдающееся явление в мировой литературе своего времени. Эта анкета, а также материалы, сведения и соображения о населении, разбросанные в сочинениях В. Н. Татищева, дают основания считать его одним из основоположников русской этнографии, антропологии и исторической географии.

Не встретив поддержки в Петербурге, В. Н. Татищев пытался рассылать свою анкету самостоятельно, но собрал мало удовлетворяющие его сведения. Пришлось ограничиться составлением лишь краткого общего очерка географии России, который известен в двух вариантах: один, под названием «Руссиа», написан в 1739 г., другой, более полный и с несколько иным планом, окончен в 1744 г.

Своими географическими сочинениями, содержащими элементы физической и экономической географии, В. Н. Татищев положил начало научному географическому описанию России.

Открытие железных руд горы «Благодать» сулило большие доходы и усилило притязания на казенные заводы промышленников и лично Бирона с компаньонами. Помехой был В. Н. Татищев. Приняв ряд административных мер и передав казенные заводы в частные руки, Бирон сильно ослабил влияние В. Н. Татищева и сделал его дальнейшее пребывание на Урале излишним. В мае 1737 г. В. Н. Татищев был пожалован в тайные советники и в должности генерал-поручика назначен начальником «Оренбургской экспедиции».

Экспедиция имела большое значение в осуществлении политики России в Средней Азии и Казахстане и в освоении и изучении Оренбургского края. До В. Н. Татищева во главе экспедиции стоял И. К. Кирилов, известный как составитель первого русского атласа. И. К. Кирилов приступил к строительству крепостей, составлял карты. Башкиры нередко оказывали сопротивление мероприятиям экспедиции. Обстановка была крайне сложной.

На посту начальника экспедиции В. Н. Татищев проявил большую энергию и предприимчивость. Управление экспедицией он осуществлял из Самары. Одним из помощников В. Н. Татищева был П. И. Рычков, ставший его другом и ближайшим учеником. Нельзя не отметить, что В. Н. Татищев нашел место, ранее выбранное для Оренбурга, неудачным и перенес город на новое место, где он и находится в настоящее время.

Вместе с делами «Оренбургской экспедиции» на В. Н. Татищева было возложено другое важное поручение – составление генеральной карты России и карт уездов и провинций. В ведении В. Н. Татищева оказались все геодезисты. Он стал главой дела, на которое прочил его еще Петр I. В связи с неисправностями в картах, составленных под руководством И. К. Кирилова, В. Н. Татищев организовал съемку новых карт. По его поручению геодезисты занимались географическими исследованиями в том широком плане, который был намечен в его упомянутой выше анкете. От Академии наук В. Н. Татищев требовал разработки подробной инструкции для геодезистов, производивших съемочные работы, и принятия ряда мер для составления необходимых карт и получения сведений для нового атласа и географического описания России. Ему удалось привлечь внимание правительства к картографическим делам. В 1739 г. при Академии наук был образован особый «Географический департамент». Энергичный и настойчивый, как никто понимающий важность и неотложность картографических работ, В. Н. Татищев, несомненно, мог бы сделать многое. Но в 1739 г. он был отстранен от должностей и отдан под следствие.

«Атлас российский» был закончен и издан лишь в 1745 г. уже без непосредственного участия В. Н. Татищева. Тем не менее ему, несомненно, принадлежит известный вклад в дело создания этого атласа. Где бы ни работал В. Н. Татищев, по его указанию проверялись и составлялись карты, которые он пересылал в Академию.

Находясь под следствием в Петербурге с 1739 по 1741 г. В. Н. Татищев имел основания беспокоиться за свою судьбу. Доносы на него поощрялись Бироном, который давно собирался расправиться с В. Н. Татищевым. В 1740 г. вместе с А. П. Волынским был казнен помощник В. Н. Татищева по управлению сибирскими заводами А. Ф. Хрущев. Тогда же , с которым встречался и переписывался В. Н. Татищев, был наказан кнутом и сослан в Охотск. С самим A. П. Волынским В. Н. Татищев был в дружеских отношениях и читал на вечерах у него свою «Историю Российскую». Несмотря на это, B. Н. Татищев продолжал работать над «Историей Российской», подготовил к печати и снабдил комментариями древние русские законы – «Русскую Правду», «Судебник» 1550 г. и другие документы. Позже он также подготовил к печати открытую им для науки «Книгу Большому Чертежу».

Только после падения Бирона В. Н. Татищев был освобожден из-под стражи и в 1741 г. назначен в Астрахань начальником «Колмыцкой комиссии», а затем, с восшествием на престол Елизаветы, – астраханским губернатором. Управление пограничной губернией с огромной территорией и разноплеменным населением было делом исключительной сложности. В. Н. Татищев служил честно: он не умел и не хотел прислуживаться. Требовательный к подчиненным, резкий и прямой по характеру, он вновь навлек на себя недовольство и жалобы многих лиц. Не оставляли его в покое и старые недоброжелатели. Надежда В. Н. Татищева на то, что Елизавета правильно оценит большую пользу, принесенную им отечеству, не оправдалась. Губернаторство в Астрахани, по существу, было ссылкой. Удрученный и больной В. Н. Татищев хлопочет об отставке. В июле 1745 г. он получил увольнение. Но вместе с тем возобновила деятельность следственная комиссия.

Покинув Астрахань и прожив некоторое время в именин сына в с. Тетюшинском на Волге в Казанской губернии, В. Н. Татищев в 1746 г. переехал в деревню Болдино (близ г. Клина). Здесь он провел последние годы жизни. Как лицо, находящееся под судом, В. Н. Татищев был лишен права выезда из своей деревни. При нем постоянно находилась стража из солдат сенатской роты.

В Астрахани В. Н. Татищев написал упомянутый выше последний вариант географического описания России. Из Астрахани в 1745 г. он выслал в Академию наук часть «Лексикона». Это замечательное произведение В. Н. Татищева, к сожалению, не было закончено и увидело свет лишь в 1793 г., уже после того как вышли два русских географических лексикона. Лексикон В. Н. Татищева был первым русским энциклопедическим словарем широкого содержания. Статьи, помещенные в словаре, содержат много оригинального. Чувствуется, что автор их многое видел и изучал лично, многое пережил и о многом имел свое мнение. Кроме географических статей, значительный интерес имеют статьи общенаучного содержания.

В «Лексиконе» и ранее написанной работе «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ» Татищев выступал как сторонник и защитник гелиоцентрического мировоззрения. О Копернике и Галилее он писал как о великих мужах науки, преследуемых католической церковью.

В Астрахани и Болдине В. Н. Татищев написал ряд проектов и записок, посвященных общим и конкретным вопросам развития отечественной промышленности, сельского хозяйства, торговли и другим экономическим вопросам. Эти и более ранние работы В. Н. Татищева характеризуют его как крупного представителя русской экономической мысли первой половины XVIII в.

В последние годы жизни, в Болдине, В. Н. Татищев был занят главным образом переработкой и подготовкой к печати своего капитального труда – «История Российская». Этот пятитомный труд был наиболее полным сводом сведений по истории России, составленным на основании критического использования русских и иностранных источников. Среди источников было немало таких, которые впервые стали достоянием науки.

В Н. Татищев не ограничивался письменными историческими документами. Он привлекал свидетельства археологических памятников и стремился организовать планомерное изучение отечественных древностей Курганы, городища, остатки древних строений и другие археологические памятники выявлялись и описывались по его заданию геодезистами. В. Н Татищев много способствовал развитию интереса к археологическим исследованиям в России.

Всю жизнь В. Н. Татищев боролся с засорением русского языка иностранными словами, касалось ли это названий горных чинов, учреждений, названий городов или научных и технических терминов. От переводчиков он требовал вдумчивого выбора русских слов. При переводе книг о машинах он рекомендовал, например, советоваться с русскими ремесленниками. В. Н. Татищев доказывал практическую необходимость изучения восточных языков и языков народов России. В Самаре им была организована татарско-калмыцкая школа. Под его руководствам составлялся русско-татарско-калмыцкий словарь. Он собирал материалы для словаря всех народов России. Язык В. Н. Татищев считал важнейшим источником для выяснения происхождения народов. На основании лингвистических и этнографических данных В. Н. Татищев дал первую в русской литературе классификацию народностей и племен России С полным правом В. Н. Татищева можно назвать ученым-филологом.

Умер Василий Никитич Татищев 15 июля 1750 г., сохраняя необыкновенную твердость духа и ясность мысли. За день до смерти он ездил на погост и, указав место, велел копать могилу. Возвратившись домой, он нашел курьера из Петербурга с указом о своей невиновности и орденом. Ввиду приближения смерти В. Н. Татищев отправил орден обратно.

Сочинения В. Н. Татищева не были опубликованы при его жизни, но это не помешало им быть известными современникам. В. Н. Татищев всегда с большой готовностью делился своими идеями и материалами. Легко доступные в рукописях и копиях научные материалы В. Н. Татищева подчас бесцеремонно использовались и присваивались академиками в Петербурге. Сам В. Н. Татищев не считал себя ученым. По роду своей деятельности и по образованию он действительно не был похож на ученых Петербургской Академии наук, с которой он всегда поддерживал тесную связь. Он не думал о приоритете и славе в ученом мире Он хорошо понимал, что для пользы Родины важней не то, что он лично сделает как исследователь, а то, что будет сделано им для успеха научных трудов многих ученых. В его научной деятельности на первом плане всегда была деятельность организатора науки.

По размаху своей деятельности и широте научных интересов, остроте и прозорливости ума, кипучей энергии и глубокому патриотизму среди русских деятелей XVIII в. В. Н. Татищев стоит ближе всего к М. В. Ломоносову.

С М. В. Ломоносовым В. Н. Татищев вступил в переписку лишь в конце своей жизни. В это время творческая деятельность В. Н. Татищева заканчивалась. Для М. В. Ломоносова она только начиналась. Многие идеи и начинания В. Н. Татищева получили блестящее развитие в ученых трудах и общественной деятельности М. В. Ломоносова.

Список литературы

1. Иванов А. Н. Василий Никитич Татищев / А. Н. Иванов // Люди русской науки. Очерки о выдающихся деятелях естествознания и техники. Геология и география. – Москва: Государственное изд-во физико-математической литературы, 1962. – С. 306-316.