История серии «Жемчуг. Застигнутый врасплох Энергетическая установка и ходовые качества

крейсер "Жемчуг" во Владивостоке, 1906 год

Бронепалубный крейсер второго ранга «Жемчуг» был построен в Санкт – Петербурге на верфях Невского завода. Спущен на воду 14 августа 1903 года и введён в эксплуатацию в сентябре 1904 года. Тактико – технические параметры корабля:

Водоизмещение 3380 тонн, главные размерения 111,2 - 12,8 м – 5.31 м. Осадка 5,31 м. Бронирование Броневая палуба — 30 мм Скосы броневой палубы — 50 мм Боевая рубка — 30 мм.

Силовая установка 2 вертикальные паровые машины тройного расширения, 16 водотрубных котлов системы Ярроу. Мощность 11 180 л. с. Винты 2. Скорость 24 узла (44,4 км/ч). Дальность плавания 4500 морских миль (на 10 узлах). Экипаж 11 офицеров, 333 матроса.

Вооружение:

Артиллерийское вооружение: 8 × 120-мм/45, 6 × 47-мм/43, 2 × 37-мм/23, 1 × 64-мм (десантное),4 пулемёта 7,62-мм.

Минно - торпедное вооружение: три 381-мм надводных торпедных аппарата (11 торпед).

2 октября 1904 года, в составе отряда боевых кораблей под командованием контр – адмирал Энквиста, «Жемчуг» покинул Либаву и начал свой переход на Дальний Восток, в Порт – Артур. Головным в отряде шел крейсер 2 ранга «Алмаз». «Жемчуг» занял место третьим в колонне, за «Светланой»…Впереди, через три океана, лежал Цусимский пролив.

крейсер «Жемчуг на Ревельском рейде. 1904 год

…Вспомогательный крейсер японского флота «Синано-Мару», находившийся в дозорной цепи, обнаружил русскую эскад­ру в 4.00 утра 14 мая 1905 года и немед­ленно сообщил по радио ее координаты.

Около 6.00 справа по курсу был заме­чен крейсер «Идзуми». С этого момента японские разведчики непрерывно сопро­вождали русских. После 9.00 пробили бо­евую тревогу, «Жемчуг» и «Изумруд» выш­ли вперед и в стороны от эскадры. Утро было мглистое и конец колонны не про­сматривался, ветер зюйд-вест 4 — 5 бал­лов, крейсера покачивало. «Жемчуг» ото­гнал с пути джонку, шедшую к о. Цусима, — опасались, что с таких судов могли набро­сать впереди эскадры плавающие мины. Через час на «Жемчуге» заметили паро­ход без флага, который двигался с веста на пересечку курса эскадры. Крейсер по­шел на него полным ходом и, сделав выс­трел под нос из 47-мм орудия, заставил ос­тановиться. С парохода спустили шлюпку, которую тут же разбило волнами о борт. Подойдя на полкабельтова, увидели на палубе японцев в национальной одежде, которые стояли на коленях и молили о пощаде. Знаком им было приказано ухо­дить, что они с большой поспешностью и сделали. «Жемчуг» же вернулся на свое место.

крейсеры "Аврора", "Жемчуг" и "Олег" (слева направо) на рейде Манилы, июнь-октябрь 1905 года

В 12.00, находясь уже в Цусимском про­ливе, корабли изменили курс на норд-ост 23°. Вскоре первый броненосный отряд вышел вправо из общей колонны, при этом «Жемчугу» было приказано перейти на траверз «Орла», за ним держался «Изумруд» и четыре миноносца 1-го мин­ного отряда.

В 13.20 из тумана показались главные силы противника, шедшие в одной киль­ватерной колонне. Когда японские броне­носцы легли на новый курс, с русской эс­кадры, еще не закончившей перестроение в одну колонну, открыли огонь. Через не­сколько минут японцы начали отвечать, сосредоточив огонь на флагманских кораб­лях — «Князе Суворове» и «Ослябе». На правом траверзе последнего держался «Жемчуг», и все перелеты ложились вок­руг него. Когда «Ослябя», кренясь на левый борт и зарываясь носом, вышел вправо из строя эскадры, «Жемчуг» прорезал линию между «Орлом» и «Сисоем Великим» и направился к тонущему броненосцу, ведя огонь по концевым японским судам. В это время 152-мм снаряд попал во входной люк командирского помещения в корме и вывел из строя прислугу левого шканеч­ного 120-мм орудия № 8. Этим же снаря­дом был смертельно ранен лейтенант барон Врангель; легкое ранение получил также мичман Киселев. Чтобы выйти из зоны огня и вернуться на траверз «Орла», командир «Жемчуга» решил обойти с кор­мы отряд Небогатова, однако, поняв, что на это уйдет много времени, прорезал строй между броненосцами береговой обороны и оказался среди транспортов.

крейсер «Жемчуг». 1905 год

«Изумруд» открыл огонь по японским су­дам в промежутке между «Адмиралом На­химовым» и «Олегом». Из-за неразбери­хи в строю транспортов, которые шараха­лись из стороны в сторону, «Изумруду» часто приходилось менять ход, стопорить машины, чтобы избежать столкновения с транспортами и миноносцами, при этом избыток пара стравливался в холодиль­ники, которые дали течь.

«Жемчуг» в это время приближался к головным броненосцам русской колонны. «Князь Суворов» повернул влево, на нем уже были сбиты трубы и мачты, а «Алек­сандр III», ставший головным, повернул вправо. Заметив у «Александра III» мино­носцы и полагая, что на них может нахо­диться адмирал, «Жемчуг» пошел к ним полным ходом, готовя к спуску вельбот. Миноносцы же, на одном из которых уда­лось рассмотреть флаг-офицера эскадры, не стали задерживаться и ушли. В это вре­мя подошел японский броненосный отряд и открыл огонь по «Александру III». Когда расстояние до неприятеля уменьшилось до 25 кбт, на «Жемчуге» дали ход, и он вышел из зоны огня, держась за минонос­цами. В это время снаряд угодил в сред­нюю трубу крейсера, разлетевшиеся в разные стороны осколки попали в правое шкафутное 120-мм орудие № 1, вывели из строя его прислугу и воспламенили пат­роны в кранцах первых выстрелов, кото­рые не были выпущены ранее (в Цусимс­ком бою подобные случаи происходили на многих кораблях). Кроме того, воспламе­нились и три патрона, находившиеся на палубе у орудия. Гильзы при этом разры­вались, и несгоревший порох разбрасы­вался по кораблю. Одной из гильз был контужен мичман Ратьков. Осколки того же снаряда, пронизав переднюю трубу, по­пали на носовой мостик, где мичман Тавастшерна был убит и три нижних чина ранены. В 16.10, чтобы не мешать огню своих броненосцев, «Жемчуг» примкнул к отряду крейсеров, вступив в кильватер «Владимиру Мономаху», и вел перестрел­ку с японскими крейсерами, нападавшими на транспорты. В 17.25 бой прекратился. Броненосцы выстроились в колонну во гла­ве с «Бородино», не хватало «Князя Суво­рова» и «Осляби». «Жемчуг» шел за «Ал­мазом» на раковине «Олега» на удалении в 5 кбт. Казалось, что сражение закончи­лось и дорога на Владивосток открыта...

Но в 18.00 бой возобновился. Подошел миноносец «Буйный», держа сигнал: «Ад­мирал на миноносце», правда, какой имен­но, никто не знал. В это же время усмотре­ли сигнал на мачте транспорта «Анадырь»: «Адмирал передает командование адми­ралу Небогатову», а на «Николае I»: «Сле­довать за мной».

крейсер «Жемчуг после 1909 года

Вскоре с «Адмирала Ушакова» посту­пил семафор о критическом положении «Александра III», но командир «Изумру­да» не решился приблизиться к нему, по­скольку находился между колоннами бро­неносцев обеих сражающихся сторон. Когда же «Александр III» перевернулся, «Изумруд» подошел к месту его гибели, застопорил машины и стал готовить к спуску гребной катер, сбросив спасатель­ные круги и койки. Появившиеся броне­носные крейсера противника открыли огонь по неподвижному «Изумруду». Ког­да расстояние уменьшилось до 20 кбт, не желая более испытывать судьбу, русский крейсер дал ход. Вскоре он стал свидете­лем гибели «Бородина», который после попадания в него нескольких крупных сна­рядов пошел вправо и исчез. «Николай I» обошел «Орла» и стал головным. В сумер­ках артиллерийская дуэль прекратилась.

В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое мая произошло то, о чем смутно упоминалось в России, но никогда официально не было предано огласке. Контр – адмирал Энквист, несмотря на требования офицерского состава прорываться во Владивосток, принял решение увести крейсера «Жемчуг», «Олег» и «Аврору», да, тот самый символ революции, чью модель в масштабе один к одному стоит на вечной стоянке в Санкт – Петербурге, на Филиппины, в Манилу и интернироваться. Кто знает, может быть именно тогда, что сломалось. То, что уже никогда не удастся восстановить и то, что станет одной из причин трагической гибели через девять лет….

корабли отряда контр-адмирала Энквиста "Жемчуг", "Аврора" и "Олег" на рейде Манилы, июнь-октябрь 1905 года

А русский Флот продолжал сражаться и умирать…. Правда, был еще отряд контр – адмирал Небогатова, который между бесчестием и смертью выбрал первое, спустив Андреевские Флаги. Был «Адмирал Ушаков», в одиночку сражавшийся против всего Флота адмирала Того, был «Рюрик», «Изумруд» и многие другие, уже забытые корабли и их экипажи. А вышедший из боя крейсер, по прежнему, корабль №1…. Такие вот разные судьбы, разные берега…

23 августа 1905 года в США был подпи­сан Портсмутский мирный договор между Россией и Японией, и в ожидании его рати­фикации корабли русского отряда присту­пили к подготовке к возвращению на роди­ну. «Жемчуг», как менее пострадавший в сражении, был подготовлен к океанскому переходу к 18 сентября, остальные — к 5 октября. 28 сентября «Жемчуг» и «Аврора» выходили в море на пробу машин. А утром 9 октября 1905 года контр-адмирал О.А.Энквист получил официальное извещение от американского командующе­го адмирала Рейтера, что отряд свободен.

повреждения крейсера «Жемчуг» в Цусимском сражении

В январе 1905 года экипаж крейсера принял активное участие в беспорядках, имевших место во Владивостоке. После чего, был расформирован и частично предан суду военного трибунала. До 1907 года корабль числился в резерве, после чего был введен в строй и зачислен в состав Сибирской флотилии.

С началом Первой мировой войны рус­ские крейсера были присоединены к флоту союзников и поступили под команду английского военно – морского командования. 21 августа 1914 года «Жемчуг» полу­чил персональную задачу на осмотр морс­кого пространства на юг от острова Формо­за.

Где – то, далеко в Европе шла кровопролитная война, которую во всем мире, кроме СССР, впоследствии назовут Великой. Война, которая уничтожила все старые представления и понятия и возвестила о создании нового мира, новой цивилизации. А далеко – далеко от войны, в райских водах Индийского океана, крейсер военно – морского Флота Российской империи «Жемчуг» даже не заметил этого.

«Жемчуг» в составе Сибирской флотилии

С самого начала боевого патрулирования, командир корабля, капитан 2 ранга, барон Чер­касов установил для команды «курортный» режим службы. При появлении на горизон­те судов не игралась боевая тревога. От­сутствовало расписание отдыха команды, прислуга ночью не находилась у орудий. Минные аппараты не были заряжены. При стоянке в порту игрался отбой и включались якорные огни, сигнальная вахта не усили­валась. Посторонние лица имели возмож­ность посещать крейсер, при этом они спускались в любые помещения. В сентяб­ре «Жемчуг» конвоировал транспорты со­юзников, при этом командир корабля допус­кал вольности и при пользовании радиосвя­зью: находясь у Филиппинских островов, он отослал на «Аскольд» нешифрованную те­леграмму с указанием своего места. Честно говоря, читая подобное, меня берет оторопь. Как же так. Как такое вообще может быть, тем более в период войны, в то время, когда германская эскадра адмирала фон Шпее громит англичан при Коронеле, а судоходство в Индийском океане парализовано рейдером «Эмден». А какой уровень боевой подготовки был у экипажа? Когда последний раз проводились учебные стрельбы. Сколько я не перерыл материалов по «Жемчугу», ответа так и не нашел. Воистину, каждый сам выбирает свою судьбу….

Вот еще один, незначительный на первый взгляд эпизод. В начале октября «Жемчуг» был на­правлен в район Никобарских и Андаман­ских островов для их осмотра. Выполнив зада­ние, «Жемчуг» сделал остановку в неза­щищенному порту Блер для погрузки угля, при этом было включено полное ос­вещение и отсутствовала прислуга у ору­дий. Сам же Черкасов, прихватив с со­бой пять офицеров, съехал на берег и пробыл там весь вечер, хотя его инфор­мировали, что «Эмден» трижды появлял­ся в районе этого порта. Просто «Эмден» не застал там русский крейсер. Иначе, трагедия случилась бы гораздо раньше….

13 (26 по новому стилю) октября 1914 года «Жемчуг», вернулся в порт Пенанг, на острове того же названия в Малаккском проливе, откуда в конце сентября ушел в поход на поиски немецкого крейсера «Эмден». Командир «Жемчуга» капитан 2 ранга барон И.А.Черкасов получил от английского адмирала Джерама, в подчинении которого находился, разрешение на семидневный заход для переборки механизмов и чистки котлов. В связи с действиями в этом районе «Эмдена», командиру русского крейсера было рекомендовано принять все меры предосторожности, стоя на якоре в бухте Пенанг.

мачта «Жемчуга» на месте его гибели

Но кавторанг Черкасов должных мер не принял, он не сделал вообще, ничего.. Сам же вечером 14октября съехал на берег к жене, вызванной им в Пенанг из Владивостока на время стоянки «Жемчуга». А к гавани уже подбирался «Эмден»….

Крейсер мирно спал. Даже его вахта, судя по всему, не опознала в «Эмдене» немецкий рейдер.

Темный силуэт русского крейсера, освещенный огнями мирного времени, представлял идеальную цель для торпедных аппаратов «Эмдена».

В 05:18 капитан 2 ранга Мюллер приказал открыть огонь. Минный офицер лейтенант Витгефт рванул на себя спусковой рычаг торпедного аппарата. И тут же бортовым залпом ударили орудия немецкого крейсера, а на мачте взвился германский флаг.

10 секунд понадобилось торпеде, чтобы пройти расстояние до сонного русского крейсера и поразить его в борт за последней трубой. Над «Жемчугом» поднялся большой столб воды и огня, корму русского крейсера подбросило вверх, а затем она быстро осела в воду почти до кормового флагштока. Между тем, снаряды пяти бортовых орудий «Эмдена» рвали носовую часть «Жемчуга», где располагались кубрики русских матросов.

братская могила на острове Пенанг

Носовая и кормовая части русского крейсера были охвачены пламенем, носовая надстройка разрушена, по палубе в панике метались уцелевшие моряки.

Мюллер резко отвернул влево, приблизившись к стоявшим в другой части гавани торговым судам — главным образом английским и японским.

Пока «Эмден» разворачивался, над ним просвистело несколько снарядов. Уцелевшие моряки «Жемчуга» добрались до орудий, и открыли огонь по «Эмдену». Их 120-мм снаряды, перелетая через «Эмден», рвались среди торговых судов, нанося им повреждения, играя на руку все тем же немцам…

На "Жемчуге" началась паника, часть команды бросилась за борт. Старший офицер крейсера Кулибин и артиллерийский офицер Рыбалтовский сумели восстановить относительный порядок, но люди, вставшие к орудиям, не обнаружили снарядов - элеваторы подачи не действовали. Мало того, артиллерийские погреба были закрыты, ключей не было. Замки пришлось ломать….

Рыбалтовский сам открыл огонь из кормового орудия, произведя несколько выстрелов. Мичман Сипайло открыл огонь из носового орудия и, по воспоминаниям членов экипажа, первым же выстрелом добился попадания, вызвавшего пожар. Второй выстрел пушки Сипайло совпал с прямым попаданием германского снаряда, уничтожившего орудие и всех находившихся возле него людей. Всего десять минут. Паника необученного экипажа. Отсутствие борьбы за живучесть, граничащее с преступлением нарушения правил хранения боезапаса. Закрытые погреба, с неизвестно у кого находящимися ключами, незаряженные торпедные аппараты, отсутствие вахты. Даже если бы не было «Эмдена», экипаж надо было расформировывать, а экипаж отдавать под суд….

Это было сто лет назад….

« Двадцать шестого июля две тысячи пятого года сторожевой корабль Балтийского флота «Неукротимый» завершил переход из Балтийска в Санкт-Петербург для участия в параде по случаю Дня ВМФ и, в соответствии с диспозицией, занял своё место у моста лейтенанта Шмидта, встав на две стационарные бочки….

Дв адцать девятого июля я в составе комиссии штаба Ленинградской военно-морской базы осматривал корабль. Было очень интересно, ведь девять лет назад именно «Неукротимый» стрелял две практические торпеды по «Чабаненко», а я их уничтожал. То, что я увидел, не просто разочаровало, привело в состояние ступора. По большому счёту его надо было срочно выводить в Кронштадт, объявлять оргпериод и готовить к обратному переходу. Разложение экипажа, в первую очередь офицеров, достигло критического состояния. Боезапас хранился с вопиющими нарушениями, системы противопожарной безопасности были не в строю. Личный состав не отработан. Выпукать такой корабль в море, тем более ставить в центре Петербурга, было преступлением. Именно об этом я доложил комиссии штаба флота. После моего доклада, заместителем начальника штаба капитана 1 ранга Юрченко, именно я был обвинён во всех смертных грехах, до сих пор удивляюсь, что гибель Помпеи не повесили также на меня. От мероприятий по подготовке праздничных мероприятий на Неве я был отстранен. Одним словом, было принято решение, что «Шоу будет продолжаться!».

сторожевой корабль «Неукротимый» в Санкт - Петербурге

Шоу продолжилось тридцатого июля, вечером, накануне праздника. Во время очередной тренировки шлюпке с минерами помешали подойти к муляжу плавающей мины, в котором был задействован подрывной заряд малой мощности, обступившие корабль катера со зрителями, волной от которых муляж был прибит к борту корабля. Раздался взрыв, в корабль стала поступать вода. Неотработанный экипаж к борьбе за живучесть приступил с опозданием, переборки между отсеками были раздраены. Корабль начал тонуть прямо напротив быков моста лейтенанта Шмидта…...

Сторожевик спасла аварийная партия малого противолодочного корабля «Зеленодольск», стоявшего рядом. Буксиры с «Северной верфи» оттащили корабль в завод и поставили его в аварийный док. Рано утром тридцать первого июля, в День ВМФ, я уже был на борту. Первое, что меня поразило, это безлюдный и вымерший корабль. В аварийный док корабль встаёт, не выгружая боезапас, и меры безопасности должны быть повышены. Здесь всё было наоборот. Тишина. Командиры минно-торпедной и ракетно-артиллерийской боевых частей отсутствовали на борту, их офицеры мертвецки пьяными валялись в каютах, впрочем, как и высокопоставленные чины штаба флота и Ленинградской военно-морской базы…. В посту «Дозор» удалось найти матросов, дозорных по погребам, с которыми я начал обход. Погреба с реактивными глубинными бомбами были затоплены, освещение отсутствовало, луч фонаря высвечивал тяжелые туши бомб, из которых, по докладу матросов, не были вывернуты взрыватели. Ни одна система взрывопожаробезопасности не работала, в наглухо задраенных и не вентилируемых контейнерах мирно дремали ракеты…. В десяти минутах ходьбы находилась станция метро «Кировский завод»……Начиналось воскресное утро. Солнце всходило над бывшим городом Ленина…..» (А. Сотник «Мина живёт в воде»).

Это было девять лет назад….

…Из 335 членов экипажа «Жемчуга» были убиты один офицер и 80 унтер-офицеров и матросов, семеро умерли от ран впоследствии, девять офицеров и 113 кондукторов и матросов были ранены.

Военно-морской суд, состоявшийся в августе 1915 года во Владивостоке, признал виновными в гибели крейсера и людей командира, капитана 2 ранга Ивана Черкасова и старшего офицера, старшего лейтенанта Николая Кулибина, заменявшего съехавшего на берег командира. Они были лишены «чинов и орденов и других знаков отличия», исключены из военно-морской службы и «по лишении дворянства и всех особых прав и преимуществ» отдавались в «исправительные арестантские отделения гражданского ведомства»: Черкасов — на 3,5 года, а Кулибин — на 1,5 года. По Высочайшей конфирмации приговора Владивостокского военно-морского суда оба они были разжалованы в матросы и отправлены на фронт. Вопреки утверждению автора очерка «На рассвете, в Пинанге...», архивы содержат информацию — и достаточно полную — об их дальнейшей судьбе. Матрос 2 статьи барон Иван Черкасов воевал на Кавказском фронте в Урмийско - Ванской озерной флотилии, был награжден солдатским Георгиевским крестом и в апреле 1917 года восстановлен в чине капитана 2 ранга. Известно, что И.А.Черкасов умер во Франции в марте 1942 года и похоронен на кладбище Сент – Женсвьев - де- Буа под Парижем. Матрос Николай Кулибин воевал на Западном фронте в морской бригаде, получил два Георгиевских креста и в сентябре 1916-го был восстановлен в чине. Вскоре произведен в капитаны 2 ранга. Умер в госпитале в августе 1918-го от раны, полученной еще в февральские дни 1917 года, когда командовал миноносцем «Подвижный».

Примечание. Список нижних чинов команды крейсера «Жемчуг», погибших в бою 15/28 октября 1914 года (список хранится в РГА ВМФ.)

Аверьянов Петр, Акимов Сергей, Александров Александр, Алексеев Николай, Бабкин Иван, Баев Николай, Баранов Федор, Бойко Афанасий, Вавилов Егор, Вагин Георгий, Дедов Анисим, Демин Андрей, Жеребцов Петр, Калинин Степан, Кириллов Даниил, Кирьянов Федор, Кистенев Афанасий, Ковальчук Моисей, Колесников Алексей, Колесников Михаил, Колобов Трофим, Колпашников Александр, Корнеев Филипп, Костырев Яков, Косырев-Колесников Павел, Куприянов Яков, Курбатов Пимен, Левашов-Лушкин Евдоким, Леусь Гурий, Лобанов Дмитрий, Логинов Кузьма, Мальцев Яков, Меркулов Федор, Мусьяк Афанасий, Негодяев Илья, Нифонтов Феоктист, Новиков Григорий, Огарышев Иван, Панин Петр, Пекшев Сергей, Пермыкин Михаил, Пичугин Василий, Пожитков Алексей, Пономарев Игнатий, Попов Яков, Прохоров Александр, Савин Василий, Савинов Диомид, Садов Иван, Семкин Алексей, Серовиков Дмитрий, Сигай-ло Артемий, Симагин Иван, Ситьков Герасим, Судоргин Петр, Сухих Яков, Сысоев Петр, Сычев Егор, Телегин Федор, Теников Роман, Терентьев Арсений, Тинтяков Лаврентий, Томкович Александр, Третьяков Илья, Федоров Андриан, Федосеев Степан, Фоминых Илларион, Фролков Алексей, Хорошков Иван, Христофоров Захар, Христофоров Степан, Чадов Иван, Чуланов Семен, Шебалин Сергей, Шепелин Афанасий, Шишкин Дмитрий, Щеглов Андрей, Шмыг Василий, Яковлев Иван, Якушев Игнатий.

Кто знает, может быть среди этих фамилий кто – то найдет свои предков?

10 минут, вместившие в себя славу мертвых и бесчестие живых. Вечная память…

«Жемчуг»: путь до Мадагаскара

Прибыв 29 сентября в Либаву в соста­ве эскадры, «Жемчуг» сразу приступил к погрузке угля. Были отправлены в Петер­бург последние мастеровые, проделав­шие путь от Ревеля до Либавы; команду­ющий эскадрой разрешил оставить на крейсере лишь четырех человек в каче­стве гарантийных специалистов. С каж­дым из них Невский завод заключил со­глашение. Они обязались сопровождать корабль до последнего европейского или другого порта вне района боевых дей­ствий и следить за работой механизмов и котлов, подчиняться правилам корабель­ной службы. Завод выплачивал им за каж­дый месяц командировки вплоть до воз­вращения домой от 500 до 350 рублей, в зависимости от должности -для россий­ского рабочего сумма весьма значитель­ная. Аналогичные договоры были заклю­чены и с сопровождающими крейсер «Изумруд».

2 октября «Жемчуг» навсегда покинул последний российский порт на Балтике. Головным в отряде шел крейсер 2 ранга «Алмаз» под флагом контр-адмирала Энквиста. «Жемчуг» занял место третьим в колонне, за «Светланой». Первая уголь­ная погрузка состоялась у острова Лангеланд в проливе Большой Бельт - с гер­манского угольщика приняли 85 т карди­фа. И тут на крейсере случилось ЧП: при спуске катера № 2 (кстати, паровые кате­ра достались «Жемчугу» от недостроен­ного минного транспорта «Волга») лопнул носовой трос, кормовая шлюпбалка согну­лась и катер ушел в воду. Тут же был бро­шен буй, но поиски не дали результата. Затем утопили и поврежденную шлюпбал­ку- при попытке передать ее на плавмастерскую «Камчатка».

При выходе в Атлантический океан вы­шел из строя рулевой привод - сломал­ся кардан Гука. Вообще неисправности и поломки в механизмах «Жемчуга» во вре­мя похода случались довольно часто.

13 октября корабли вошли в бухту Понтевердо на Западном побережье Испании, где их уже ждал германский пароход с уг­лем. Чтобы дождаться в бухте русские корабли, на германском транспорте ра­зобрали часть машины, имитируя серь­езную поломку. Через несколько часов, собрав машину, угольщик пришвартовал­ся к борту «Жемчуга». Специальные угольные мешки нагружались в трюме германского судна и стрелами подава­лись на палубу крейсера, где уголь вы­сыпался в открытые горловины и по ру­кавам поступал в угольные ямы. Грузили всю ночь, к утру было принято 225 т. Обменявшись телеграммами с «Суворо­вым», в полдень «Жемчуг» снялся с яко­ря и через два часа вступил в кильватер «Светлане». Вскоре опять вышел из строя рулевой привод, попытка перейти на электрический не удалась, он тоже вышел из строя. Пришлось застопорить машины и заняться ремонтом.

В порту Танжер на побережье Африки, где уже находились эскадренные броне­носцы 2-го отряда и крейсера 2-й эскад­ры (кроме того, здесь же стояли английс­кий крейсер «Диана» и французский «Кле­бер»), погрузку угля производили с помо­щью барказов, к вечеру удалось принять всего 73,7 т. Это был первый опыт погруз­ки своими плавсредствами.

В Танжере произошло разделение эс­кадры. Старые броненосцы с крейсера­ми 2 ранга взяли курс на Суэцкий канал.

Первый броненосный отряд с больши­ми крейсерами должен был идти вокруг Африки.

28 октября отряд контр-адмирала Фелькерзама, в который входил и «Жем­чуг», стал на якорь в бухте Суда, распо­ложенной на северо-западе о.Крит, в то время она использовалась для стоянки российских стационеров. Отряд прибыл поздно вечером и сразу приступил к по­грузке угля с немецких пароходов. «Жем­чуг» принял 330 т, но при этом утопил 12 угольных мешков.

5 ноября выходили в море на артилле­рийские стрельбы, вели огонь по щиту из вспомогательных стволов. 37-мм стволик на специальных муфтах вставлялся прямо в ствол 120-мм орудия, стрельба производи­лась чугунными ядрами (сплошными сна­рядами) на ходу по неподвижному щиту. Все операции, за исключением извлечения гильзы, выполнялись как при боевой стрельбе. Всего было израсходовано 300 37-мм снарядов и 180 47-мм практических снарядов. На другой день стрельбы продол­жили. Отрабатывали урок № 9 - вели огонь из всех орудий снарядами с уменьшенным зарядом пороха, израсходовав при этом 60 120-мм и 90 47-мм практических снарядов. Кроме того, было истрачено 700 трехлиней­ных патронов для пулеметов.

Переждав шторм, корабли 8 ноября снялись с якоря и, построившись в две кильватерные колонны, вышли из Суды. В состав отряда вошли миноносцы, кото­рые прибыли сюда раньше вместе с транспортами.

После эскадренных эволюции корабли провели совместные стрельбы попере­менно разными бортами. «Жемчуг» израс­ходовал 22 120-мм снаряда и 58 47-мм практических снарядов, не считая пуле­метных патронов.

В английской печати были опубликова­ны якобы репортажи из Суды, в которых говорилось о бесчинствах русских матро­сов на Критском берегу. Называлась и циф­ра убитых туземцев -15 человек. Россий­ский консул информировал Главный мор­ской штаб, что мелкие, обычные в подоб­ных случаях, столкновения с местными жителями, действительно были, но все улажены на месте полицией и нашими ун­тер-офицерами. Был оплачен один счет за некие повреждения на сумму 240 франков.

11 ноября «Жемчуг» вошел за «Свет­ланой» в бухту Порт-Саида и ошварто­вался кормой к причалу. Начали прини­мать воду с подошедшей баржи. На дру­гой день крейсер, приняв лоцмана, вошел в канал, ночью двигались до Большого соленого озера, освещая путь носовым прожектором. В озере прошел остаток ночи, а поутру продолжили движение по каналу. В середине дня, бросив якорь в Суэце и перейдя к транспорту «Киев», на «Жемчуге» приступили к приемке угля и воды.

14 ноября рано утром отряд отправил­ся в Джибути. В Красном море минным офицером был произведен осмотр пиро­ксилина для подрывных партий и запаль­ных стаканов мин Уайтхеда. При этом про­изводилось взвешивание шашек и срав­нение с формулярным значением, а так­же проверка лакмусом. Проба не показа­ла разложения взрывчатки.

18 ноября ночью отказал рулевой при­вод, опять из-за поломки шарнира Гука. Электрический также отказался действо­вать, пришлось выйти из строя и зажечь огни «Не могу управляться». Перешли на управление из рулевого отделения, коман­ды передавались голосом, после чего дали ход и убрали огни. На устранение по­вреждения потребовались сутки.

20 ноября вошли в бухту Джибути. При­няли с транспорта «Киев» уголь и воду. На рейде собралось два броненосца, три крей­сера, семь миноносцев и девять транспор­тов. Обещанных угольщиков в Джибути по­чему-то не оказалось, они прибыли с опоз­данием, что задержало выход отряда.

Перегрузив уголь с немецких парохо­дов, 1 декабря отряд снялся с якоря и на­правился в Аденский залив. По пути про­водились учения по пожарной и водяной тревогам. Миноносцы шли на буксирах. В Индийском океане с транспорта «Киев» снова приняли уголь, стоя на якоре у по­бережья Африки.

Очередная погрузка угля, на сей раз барказами, состоялась 5 декабря на рей­де Рас-Гафун. Воду принимали сначала с «Киева», затем с «Тамбова». На следую­щий день двинулись дальше, отметив по пути салютом в 31 выстрел день тезои­менитства Николая II .

В голове походного строя следовали «Светлана» и «Жемчуг», за ними шел «Си-сой Великий», далее в четырех колоннах двигались транспорты и миноносцы, их строй замыкал «Наварин», на правой ра­ковине которого держался «Алмаз».

10 декабря провели стрельбу по пира­мидальному щиту из 120-мм орудий с ис­пользованием вспомогательных 37-мм ство­лов (расход снарядов -145 штук), а также из 47-мм орудий практическими снарядами. Пройдя остров Коморо, повернули в бух­ту Носсибе (Мадагаскар), куда прибыли 15 декабря. На следующее утро к борту по­дошел пароход под британским флагом, на­чалась погрузка угля, неоднократно преры­вавшаяся из-за сильного дождя.

По указанию адмирала каждый день с «Жемчуга» увольнялось на берег по 25 человек. Остальные наводили порядок на крейсере, занимались его покраской.

27 декабря сюда прибыл отряд крей­серов под флагом контр-адмирала Энквиста, а через день подошел и первый бро­неносный отряд. Команды на кораблях были выстроены во фронт, играли орке­стры. Самостоятельное плавание отря­да контр-адмирала Фелькерзама закон­чилось, а с ним и относительно спокой­ная жизнь.

«Изумруд»: путь до Мадагаскара

Суда, собранные в Либаве, были све­дены во временное формирование, полу­чившее официальное название «Дополни­тельный отряд судов 2-й эскадры флота Тихого океана». В прессе и в воспомина­ниях, видимо для краткости, его называли «Догоняющим отрядом», а остряки, видя неспешность его движения, окрестили «От­стающим отрядом». В него вошли новые, только что с завода, крейсер 1 ранга «Олег», крейсер 2 ранга «Изумруд», истре­бители «Грозный», «Громкий», «Прозорли­вый», «Пронзительный» и «Резвый», а так­же вспомогательные крейсера «Рион» и «Днепр» (мобилизованные пароходы доб­ровольного флота «Смоленск» и «Петер­бург»). Для сопровождения отряда до Тан­жера было назначено учебное судно «Оке­ан» с запасами угля и котельной воды. В Либаве паровые катера, ограничивавшие сектора обстрела 47-мм пушек, вместе со шлюпбалками погрузили на транспорт «Иртыш».

3 ноября 1904 года командир Либавского порта контр-адмирал А.А.Ирецкой последний раз посетил корабли и пожелал всем счастливого пути. Каждый командир, в том числе и капитан 2 ранга Ферзен, по­лучили по три запечатанных пакета, кото­рые полагалось вскрыть по достижению определенных пунктов, кроме того, каждо­му была вручена инструкция, которая, правда, довольно быстро устарела, и ее пришлось заменить новой. Это было свя­зано с изменением позиции Франции по вопросу захода российских судов в подве­домственные французам порты на пути следования. После совершения молебна суда прошли канал и построились в две ко­лонны во главе с «Днепром», имея мино­носцы на подветренной стороне. С борта «Олега», на котором был поднят брейд-вымпел командующего отрядом капитана 1 ранга Л.Ф.Добротворского, прозвучали выстрелы прощального салюта.

«Изумруд» следовал в левой колонне за «Олегом». В установленной точке были выпущены почтовые голуби, захваченные в плавание с Либавской голубиной стан­ции. 5 ноября сделали первую остановку у острова Лангеланд, где взяли лоцмана, однако из-за тумана далеко уйти не уда­лось. Снялись только через день, прошли Большой Белы, после чего стали на якорь при густом снеге. «Изумруд» в поисках спокойного места для погрузки угля с не­мецкого парохода зашел слишком дале­ко в датские территориальные воды и был изгнан оттуда миноноской. Необходимо­го количества угля принять не удалось. На подходе к английским берегам на «Изум­руде» кончилась котельная вода, опрес­нители не справлялись. Запросили разре­шения принять воду с «Океана». Стали у английского берега, благо был сильный ту­ман, и начали принимать воду по шлангу. Во время шторма волнами смыло вель­бот № 2 и левый выстрел, а при отходе от «Океана» был потерян верп и 100 сажен перлиня. Вдобавок к прочим трудностям обнаружилось, что на левый винт намо­талась рыболовная сеть. Возник вопрос, хватит ли угля до Танжера, поэтому было решено взять «Изумруд» на буксир. «Оке­ан» тащил за собой крейсер целые сутки, но из-за шторма буксир пришлось отдать.

Когда стало ясно, что угля все же не хва­тит, зашли в испанский порт Понтевердо.

Крейсера ошвартовались по бортам «Океана» и приступили к погрузке. Оказа­лось, что реальная дальность плавания была значительно меньше расчетной. К тому же принятый в Либаве уголь был низ­кого качества, давал много дыма и сильно спекался.

21 ноября прибыли в Танжер, где зас­тали на рейде вспомогательные крейсе­ра и четыре миноносца, а также француз­ский крейсер «Клебер». «Олег» поднял марокканский флаг и произвел салют на­ций. «Рион» и прикрепленные к нему «Рез­вый» и «Прозорливый» снялись и ушли в Средиземное море. 23 ноября распроща­лись с «Океаном», который возвращался в Россию, и корабли отряда взяли курс на восток. «Изумруд» вышел, не приняв пол­ного запаса воды, и уже вечером, пройдя Гибралтар, запросил разрешения идти в Малагу. С «Олега» последовал сигнал: «Идите куда хотите, потом догоните». Пе­реговоры велись прожектором по обла­кам. Правда, как вспоминал судовой врач В.С.Кравченко, сигнал с «Олега» имел продолжение, не отраженное в официаль­ных документах, «Купите нам вина». С разрешения командира порта «Изумруд» пришвартовался прямо к набережной и принял полный запас воды.

30 ноября, преодолев по пути сильный шторм, крейсер прибыл в Суду, где уже находились «Олег», «Рион» с двумя ми­ноносцами и стационер - мореходная ка­нонерская лодка «Храбрый».

Для продолжения пути на «Изумруде» необходимо было проделать значительные работы по машинной установке: изготовить новую трубу циркуляционной помпы глав­ного холодильника левой машины; вычис­тить все котлы и заменить часть водогрей­ных трубок; перебрать машины, соедине­ния главного и вспомогательного трубопро­водов, опреснители - на все это требова­лось не менее двух недель. Для проведения этих работ заключили договоры с заводом в Пирее (Греция).

Тем временем начальство в Петербур­ге приняло здравое решение - минонос­цы типа «Сокол» оставить в Суде и весной вернуть на Балтику. Только «Резвому» - его командир лейтенант Хохлов обратил­ся к управляющему Морским министер­ством с соответствующей просьбой - раз­решили следовать дальше.

23 декабря прошли учебные торпедные стрельбы, в ходе которых был согнут со­вок правого минного аппарата. По рапор­ту командира дело выглядело следующим образом. На внешнем рейде Суды выпус­тили три мины Уайтхеда, командир решил стать на якорь, чтобы можно было поднять на сильной зыби мины с воды, после чего предполагалось продолжить стрельбы. Команда и офицеры обедали, поэтому по­становкой на якорь распоряжался сам ка­питан 2 ранга Ферзен. При этом аппарат не был закреплен по-походному, и при от­даче якорь из-за килевой качки зацепил совок всего в 1,6 дюйма от внешнего об­реза. Совок выправить не удалось. Коман­дир отряда затребовал с завода Леснера новый на замену.

Наряду с непрекращающимися ремон­тами и угольными погрузками регулярно проводились учения по всем видам бое­вой подготовки: стрельба по щиту из вспомогательных стволов, снаряжение минного плотика, высадка десанта... Если первое могло пригодиться в сраже­нии, то остальное вызывает сомнения: ведь не собирался же в самом деле эки­паж крейсера штурмовать Японские ост­рова!

Несмотря на понукания из Петербурга, отряд продолжал ремонт кораблей в Суде. Миноносец № 213 сновал между Судой и Пиреем, доставляя отремонтированные детали. 22 декабря он привез очередную партию трубопроводов, один из которых оказался короче, пришлось заказать но­вый.

26 декабря, получив карантинные сви­детельства от берегового врача и закон­чив расчеты с берегом, отряд взял курс на Порт-Саид. В правой колонне шли «Олег», «Днепр» и «Рион», в левой - «Изумруд», «Громкий», «Грозный» и «Рез­вый». Через два дня провели испытания на полный ход. Гонка закончилась у Порт-Саида. После салюта египетскому флагу, вошли в канал и стали на якорь для при­емки угля и воды. Затем пошли по каналу и вечером прибыли на рейд Исмаилии, дальше лоцман вести отказался, ссыла­ясь на темноту. Его тут же заменили на другого, и двинулись дальше. Ночью вош­ли в Большое Горькое озеро и к утру при­были в Суэц, где снова приняли уголь и воду, стоя на рейде. Сообщение с горо­дом было запрещено - здесь свирепство­вала эпидемия чумы.

31 декабря снова вышли в море. Коман­дующий отрядом решил продолжить испы­тания на полный ход. Параллельно прово­дились артиллерийские учения с практи­ческой стрельбой. Огонь велся в носовом секторе на максимальной дистанции.

5 января 1905 года проводили отряд­ные стрельбы из вспомогательных ство­лов по щитам, которые буксировали на контргалсах миноносцы. На «Изумруде» кончились патроны для вспомогательных стволов, и с разрешения командующего при ночных стрельбах использовали прак­тические снаряды.

Через несколько часов отряд стал на якорь в Джибути, где его ожидали герман­ские угольщики, на одном из которых мат­рос срочно нуждался в медицинской по­мощи. С «Олега» прислали катер за док­тором Кравченко.

12 декабря «Изумруд» выходил в залив для выполнения урока № 3. Стреляли по щиту из мелких орудий. Тренировались в глазомерном определении расстояния, а ночью - на дальномерах Барра и Струда.

Обеспокоенный постоянной нехваткой воды на крейсере, капитан 1 ранга Добротворский собрал комиссию из механиков судов своего отряда во главе со старшим инженер-механиком Моэлиным и приказал разобраться с состоянием машинной уста­новки. Были сделаны пробные выходы в море, совмещенные с артиллерийскими стрельбами. По мнению комиссии, расход котельной воды возрастал из-за плохой притирки клапанов питательных фильтров и неплотного соединения фланцев труб в котельных отделениях. После установки заглушек на продувательные клапаны и подтяжки фланцев трубопроводов были проведены испытания, в ходе которых был определен суточный расход котельной воды, он уменьшился в два раза и оказал­ся равным 34 т. Помимо этого, на крейсе­ре ремонтировались испарители. Установ­ленные на корабле одноступенчатые ис­парители Круга в южных широтах при по­вышенной солености морской воды быст­ро теряли производительность и нужда­лись в постоянном ремонте. Для приведе­ния их в порядок, по мнению комиссии, тре­бовалась неделя, о чем командующий от­рядом и сообщил в ГМШ.

20 января отряд снялся с якоря и вы­шел в Аденский залив. В походе коман­дующий отрядом часто практиковал пере­строения своего отряда. 26-го числа пе­решли экватор, на «Изумруде» праздни­ка для команды не устраивали. На следу­ющий день крейсера, построившись в строй фронта, провели артиллерийское учение. К концу дня вошли на рейд Дар-эс-Салама и сразу приступили к угольной погрузке. Через два дня оставили рейд и вышли в океан. 31 января провели стрель­бы по щитам на полном ходу с маневра­ми всем отрядом. Продолжением их яви­лись ночные занятия, стрельба практичес­кими снарядами по пирамидальному щиту при свете прожекторов. Щит был расстре­лян со всей оснасткой и парусами.

1 февраля «Олег» получил первую те­леграмму с «Князя Суворова», в которой была указана точка встречи. «Изумруд» был выслан вперед, и в 10 часов доло­жил о паровых судах по курсу. Вскоре про­изошло соединение с эскадрой. Первое поздравление с прибытием поступило с эскадренного броненосца «Ослябя», от контр-адмирала Фелькерзама. Несколько позже - и от вице-адмирала Рожественского, который пригласил к себе команди­ров вновь прибывших судов. «Изумруд», включенный в разведывательный отряд, занял якорное место рядом с «Жемчу­гом». «Догоняющий отряд» как соедине­ние прекратил свое существование.

Мадагаскар - Цусима

Стоянка в бухте Носсибе затянулась. Готовясь к продолжению похода, на эскад­ре производили чистку подводных частей кораблей, для чего судовых водолазов объединили в бригаду, которая по очере­ди переходила с одного корабля на дру­гой. На «Жемчуге» командир отказался от чистки подводной части, опасаясь, что при этом будет повреждено и защитное покры­тие, весьма спешно нанесенное в Кронш­тадте. Судовым водолазам периодически приходилось очищать отверстия кингсто­нов, где обрастания были особо интенсив­ны. В ходе этих работ на «Жемчуге» был обнаружен отрыв обшивки пера руля с выпаданием деревянных чаков. Водола­зы устранили неисправность за девять су­ток, обшивку закрепили сквозными болта­ми. А вот электрическое управления зо­лотником рулевой машины исправить так и не удалось. Для приема предписанного запаса угля, в два раза большего объема угольных ям, пришлось засыпать углем два командных помещения, кают-компа­нию, кроме того, в мешках уголь размес­тили на верхней палубе и в котельных от­делениях. Перегруженная палуба дефор­мировалась, и установленные на шкафу­те 120-мм орудия поворачивались с тру­дом. При подобной нагрузке углубление дошло до 5,5 м, а скорость ориентировоч­но упала на 1 уз.

Простояв на Мадагаскаре больше двух месяцев, 3 марта 1905 года во второй по­ловине дня эскадра в составе 45 вымпе­лов вышла в океан и построилась в по­ходный ордер, в котором «Жемчуг» и «Изумруд» заняли место на флангах, впе­реди по курсу. Через шесть дней плава­ния прошла первая погрузка угля с транс­портов своими плавсредствами, на дру­гой день работы были закончены, и эскад­ра двинулась дальше. На переходе до Малаккского пролива состоялось еще не­сколько погрузок угля - более сложных из-за плохой погоды. В шторм «Жемчуг» и «Изумруд» испытывали сильную борто­вую качку - до 30° на борт, сказывалось отсутствие бортовых килей.

Во время прохода Малаккским проли­вом «Жемчуг» и «Изумруд» держались на траверзе «Князя Суворова». Крейсерам было приказано иметь пары для полного хода. Во время очередной угольной по­грузки, уже в Южно-Китайском море, по­ступил приказ в случае появления против­ника строиться в боевой порядок, не под­нимая шлюпок. Ходили слухи о пяти япон­ских подводных лодках, ожидавших рус­скую эскадру, а также о близости главных сил неприятеля.

У берегов Вьетнама при входе в бухту Камрань эскадра встретила пароход, ко­торый пытался скрыться, в погоню были отправлены аж четыре крейсера, в том числе «Жемчуг» и «Изумруд». После дос­мотра судно отпустили, а крейсера оста­лись в море. Простояв две недели, эскад­ра под давлением Франции была вынуж­дена перейти в другую бухту, Ван-Фонг, где отпраздновали Пасху. Корабли Рожественского скитались по бухтам в ожида­нии прихода отряда контр-адмирала Небогатова. Команды готовились к бою по своему разумению. На «Жемчуге», напри­мер, завалили в корме броневую палубу углем для защиты рулевого привода.

В ответ на полученные сведения о под­ходе отряда Небогатова, «Жемчуг» и «Рион» были отправлены на юг до Сайго­на. После неудачной попытки связаться с командиром крейсера «Диана» (прождав несколько часов в устье реки Доннай, ушли ни с чем) «Жемчуг» отстал от «Риона». Догоняли полным ходом, однако развить более 18 уз. не удалось, поскольку кочега­рам не хватало практики. Вернувшись в Ван-Фонг, крейсер обнаружил пустую га­вань: обе эскадры уже встретились и пе­решли в бухту Куабе. Кстати, навстречу отряду Небогатова высылались и «Изум­руд» с «Днепром», но они тоже никого не нашли. Зато мощная радиостанция «Ура­ла» перехватила переговоры «Мономаха», отряду был дан курс на соединение. Встре­ча произошла 26 апреля в 14.00.

На рассвете 1 мая эскадра снялась с якоря и отправилась в последний поход. Не успели выйти из бухты, как на «Изум­руде» вышел из строя рулевой привод, на починку ушло полчаса, остальные ко­рабли ждали. На следующий день эскад­ра занималась выверкой дальномеров Барра и Струда. Часть крейсеров отошла на 60 кбт и по ним определяли расстоя­ние, затем произвели сличения показаний. «Жемчуг» шел впереди колонны 1-го отря­да броненосцев, а «Изумруд» занимал та­кую же позицию впереди 3-го отряда.

5 мая была сделана остановка для по­грузки угля с транспортов. Вечером «Олег» задержал пароход с грузом контрабанды и привел его к эскадре для оформления документов. 6 мая отметили день рожде­ния Николая II . Совершили молебен и са­лют в 31 выстрел. В этот же день «Жем­чуг» задержал норвежский пароход «Оскар II », но тот шел из Манилы совершенно пу­стой. Капитан 2 ранга Левицкий приказал отпустить судно, за что, по словам мичма­на Тавастшерна, генерал-адъютант обру­гал его «железной головой». Пароход же, салютуя флагом и держа сигнал с пожела­ниями счастливого пути, на полном ходу прорезал строй эскадры и удалился в стро­ну Формозы с последней информацией о местонахождении русской эскадры.

10 мая эскадра в последний раз грузи­ла уголь. «Жемчуг» за весь поход прини­мал уголь 32 раза, всего 7000 т. За после­днюю погрузку перед Владивостоком было принято 185 т. В тот же день командующий огласил приказ с инструкциями на ведение боя. «Жемчугу» и «Изумруду» отводилась роль репетичных кораблей при броненос­цах «Князь Суворов» и «Ослябя». Перед боем они должны были, двигаясь впереди эскадры, отгонять с пути все встречные суда, а в бою защищать броненосцы от минных атак противника.

12 мая от эскадры отделились последние транспорты - кроме тех, что должны были идти до Владивостока. На следующий день корабли занимались эволюциями, видимо, Рожественскому не хотелось вступать в бой 13-го числа, а возможно, были и какие-то другие соображения. С флагманского бро­неносца поступали вводные о положении противника, и эскадра меняла строй для встречи неприятеля с разных сторон: то в кильватер, то в строй фронта, то пеленга. В это время мимо прошел белый пароход, его почему-то не остановили и не осмотрели. В полдень миновали о.Квельпарт; до Цуси­мы оставалось 150 миль. Адмирал давал последние указания: завтра утром поднять стеньговые флаги, так как 14 мая был день коронации Николая II ...

В Цусимском бою

Вспомогательный крейсер японского флота «Синано-Мару», находившийся в дозорной цепи, обнаружил русскую эскад­ру в 4.00 утра 14 мая 1905 года и немед­ленно сообщил по радио ее координаты. Рожественский был извещен о вражеском разведчике, но никаких мер не принял, хотя быстроходные крейсера эскадры мог­ли его догнать и уничтожить.

Около 6.00 справа по курсу был заме­чен крейсер «Идзуми». С этого момента японские разведчики непрерывно сопро­вождали русских. После 9.00 пробили бо­евую тревогу, «Жемчуг» и «Изумруд» выш­ли вперед и в стороны от эскадры. Утро было мглистое и конец колонны не про­сматривался, ветер зюйд-вест 4 - 5 бал­лов, крейсера покачивало. «Жемчуг» ото­гнал с пути джонку, шедшую к о.Цусима, - опасались, что с таких судов могли набро­сать впереди эскадры плавающие мины. Через час на «Жемчуге» заметили паро­ход без флага, который двигался с веста на пересечку курса эскадры. Крейсер по­шел на него полным ходом и, сделав выс­трел под нос из 47-мм орудия, заставил ос­тановиться. С парохода спустили шлюпку, которую тут же разбило волнами о борт. Подойдя на полкабельтова, увидели на палубе японцев в национальной одежде, которые стояли на коленях и молили о пощаде. Знаком им было приказано ухо­дить, что они с большой поспешностью и сделали. «Жемчуг» же вернулся на свое место.

По сигналу адмирала командам было разрешено обедать повахтенно, для мно­гих нижних чинов эскадры положенные к обеду 50 г «белого вина» (полчарки водки) оказались последними в их жизни. Обед был прерван перестрелкой с неприятель­скими разведчиками, возникшей по част­ной инициативе комендора с «Адмирала Ушакова». Крейсер «Изумруд», ведя огонь из кормовых орудий, обошел голову эскад­ры и занял место за «Жемчугом». Скрыв­шиеся было в тумане разведчики появи­лись вновь, идя слева направо на рассто­янии около 50 кбт. Чтобы привлечь внима­ние командующего, с «Жемчуга» сделали выстрел из носового 120-мм орудия.

В 12.00, находясь уже в Цусимском про­ливе, корабли изменили курс на норд-ост 23°. Вскоре первый броненосный отряд вышел вправо из общей колонны, при этом «Жемчугу» было приказано перейти на траверз «Орла», за ним держался «Изумруд» и четыре миноносца 1-го мин­ного отряда.

В 13.20 из тумана показались главные силы противника, шедшие в одной киль­ватерной колонне. Когда японские броне­носцы легли на новый курс, с русской эс­кадры, еще не закончившей перестроение в одну колонну, открыли огонь. Через не­сколько минут японцы начали отвечать, сосредоточив огонь на флагманских кораб­лях - «Князе Суворове» и «Ослябе». На правом траверзе последнего держался «Жемчуг», и все перелеты ложились вок­руг него. Командир «Жемчуга» подметил характерную особенность японского спо­соба ведения огня. Сначала все снаряды падали кучно, но с небольшим недолетом, потом следовало накрытие цели, затем перелет и снова накрытие. Видимо, при­стреляв всем отрядом одну точку и не ме­няя установки прицелов, они шли на сбли­жение и при накрытии ложились на парал­лельный курс. На «Суворове» и «Ослябе» быстро возникли большие пожары. Для поднятия духа команды капитан 2 ранга Ле­вицкий приказал открыть огонь из 120-мм орудий, хотя противник был виден плохо. Когда «Ослябя», кренясь на левый борт и зарываясь носом, вышел вправо из строя эскадры, «Жемчуг» прорезал линию между «Орлом» и «Сисоем Великим» и направился к тонущему броненосцу, ведя огонь по концевым японским судам. В это время 152-мм снаряд попал во входной люк командирского помещения в корме и вывел из строя прислугу левого шканеч­ного 120-мм орудия № 8. Этим же снаря­дом был смертельно ранен лейтенант барон Врангель; легкое ранение получил также мичман Киселев. Чтобы выйти из зоны огня и вернуться на траверз «Орла», командир «Жемчуга» решил обойти с кор­мы отряд Небогатова, однако, поняв, что на это уйдет много времени, прорезал строй между броненосцами береговой обороны и оказался среди транспортов. Обходя «Анадырь», П.П.Левицкий заме­тил, что может помешать ведению огня «Генерал-адмиралу Апраксину», и замед­лил ход. В этот момент вспомогательный крейсер «Урал» стал угрожающе быстро приближаться к корме «Жемчуга». Левиц­кий приказал дать полный ход, но избе­жать касания не удалось. «Жемчуг» про­чертил правой частью кормы по форштев­ню «Урала», зацепив при этом правым винтом за его корпус. Машина застопори­лась, прислуга перекрыла пар, однако, увидев, что телеграф стоит на полный вперед, открыли машинный регулятор и дали пар в машину. В результате касания были погнуты лопасти правого винта, по­гнут планшир и согнут совок выдвинутого в боевое положение минного аппарата; за­рядное отделение мины отломилось и уто­нуло, к счастью, не взорвавшись.

Командир «Изумруда», правда, без со­вершения таких лихих маневров, как «Жемчуг», тоже направил свой крейсер к «Ослябе» для спасения людей, вместе с ним к гибнущему броненосцу спешили миноносцы «Буйный» и «Бравый» и еще два других. Когда подошли к месту траге­дии, корабль уже затонул. На воду сбро­сили вельбот без гребцов, койки, буйки и остановили машины для приема людей с воды. Увидев приближающиеся броненос­цы 3-го отряда, капитан 2 ранга Ферзен, чтобы не мешать им, отошел и пристро­ился с внешней стороны к кругу своих крейсеров, защищавших транспорты. «Изумруд» открыл огонь по японским су­дам в промежутке между «Адмиралом На­химовым» и «Олегом». Из-за неразбери­хи в строю транспортов, которые шараха­лись из стороны в сторону, «Изумруду» часто приходилось менять ход, стопорить машины, чтобы избежать столкновения с транспортами и миноносцами, при этом избыток пара стравливался в холодиль­ники, которые дали течь.

«Жемчуг» в это время приближался к головным броненосцам русской колонны. «Князь Суворов» повернул влево, на нем уже были сбиты трубы и мачты, а «Алек­сандр III », ставший головным, повернул вправо. Заметив у «Александра III » мино­носцы и полагая, что на них может нахо­диться адмирал, «Жемчуг» пошел к ним полным ходом, готовя к спуску вельбот. Миноносцы же, на одном из которых уда­лось рассмотреть флаг-офицера эскадры, не стали задерживаться и ушли. В это вре­мя подошел японский броненосный отряд и открыл огонь по «Александру III ». Когда расстояние до неприятеля уменьшилось до 25 кбт, на «Жемчуге» дали ход, и он вышел из зоны огня, держась за минонос­цами. В это время снаряд угодил в сред­нюю трубу крейсера, разлетевшиеся в разные стороны осколки попали в правое шкафутное 120-мм орудие № 1, вывели из строя его прислугу и воспламенили пат­роны в кранцах первых выстрелов, кото­рые не были выпущены ранее (в Цусимс­ком бою подобные случаи происходили на многих кораблях). Кроме того, воспламе­нились и три патрона, находившиеся на палубе у орудия. Гильзы при этом разры­вались, и несгоревший порох разбрасы­вался по кораблю. Одной из гильз был контужен мичман Ратьков. Осколки того же снаряда, пронизав переднюю трубу, по­пали на носовой мостик, где мичман Тавастшерна был убит и три нижних чина ранены. В 16.10, чтобы не мешать огню своих броненосцев, «Жемчуг» примкнул к отряду крейсеров, вступив в кильватер «Владимиру Мономаху», и вел перестрел­ку с японскими крейсерами, нападавшими на транспорты. В 17.25 бой прекратился. Броненосцы выстроились в колонну во гла­ве с «Бородино», не хватало «Князя Суво­рова» и «Осляби». «Жемчуг» шел за «Ал­мазом» на раковине «Олега» на удалении в 5 кбт. Казалось, что сражение закончи­лось и дорога на Владивосток открыта...

Но в 18.00 бой возобновился. Подошел миноносец «Буйный», держа сигнал: «Ад­мирал на миноносце», правда, какой имен­но, никто не знал. В это же время усмотре­ли сигнал на мачте транспорта «Анадырь»: «Адмирал передает командование адми­ралу Небогатову», а на «Николае I »: «Сле­довать за мной». Командир «Жемчуга» решил близко не подходить к своим бро­неносцам, на собственном опыте зная, что можно оказаться в зоне перелетов, да и, как он заметил, вблизи японских броненос­цев других кораблей не было.

Вскоре с «Адмирала Ушакова» посту­пил семафор о критическом положении «Александра III », но командир «Изумру­да» не решился приблизиться к нему, по­скольку находился между колоннами бро­неносцев обеих сражающихся сторон. Когда же «Александр III » перевернулся, «Изумруд» подошел к месту его гибели, застопорил машины и стал готовить к спуску гребной катер, сбросив спасатель­ные круги и койки. Появившиеся броне­носные крейсера противника открыли огонь по неподвижному «Изумруду». Ког­да расстояние уменьшилось до 20 кбт, не желая более испытывать судьбу, русский крейсер дал ход. Вскоре он стал свидете­лем гибели «Бородина», который после попадания в него нескольких крупных сна­рядов пошел вправо и исчез. «Николай I » обошел «Орла» и стал головным. В сумер­ках артиллерийская дуэль прекратилась.

«Изумруд»: прорыв и гибель

После захода солнца «Изумруд», поте­рявший в темноте крейсера, примкнул к броненосному отряду, держась на левом траверзе «Николая I », за которым шли «Орел», «Сенявин», «Апраксин», «Сисой Великий», «Адмирал Ушаков», «Наварин» и «Адмирал Нахимов». Начались атаки миноносцев. Концевые суда, включившие прожектора, стали главными мишенями японских торпед. Головные броненосцы шли в темноте, что и спасло их от минных атак. Строй сильно растянулся. На рас­свете 15 мая оказалось, что в отряде ос­талось всего пять судов: «Николай I », «Орел», «Апраксин», «Сенявин» и на ле­вом траверзе - «Изумруд», с которого вскоре доложили о дымах, обнаруженных им слева по курсу. Выяснилось, что это японские крейсера. Н.И.Небогатое прика­зал повернуть всем вдруг влево и повел на них свои корабли строем фронта. Од­нако японцы боя не приняли и отвернули в сторону, пользуясь преимуществом в скорости. Русский отряд лег на старый курс, но за кормой опять появился дым. Адмирал направил «Изумруд» на развед­ку уточнить, что за суда; крейсер дал пол­ный ход, и вскоре стало ясно, что это япон­ский отряд, состоявший из крейсеров «Мацусима», «Акицусима», «Хасидатэ», «Ицукусима» и трех крейсеров поменьше; от­дельно на левой раковине держался крей­сер «Якумо». Возвратившись, «Изумруд» подошел к «Николаю I » и Ферзен голосом доложил о результатах разведки, после чего крейсер занял место на правом тра­верзе. Затем контр-адмирал Небогатое опять отправил «Изумруд» навстречу дру­гим появившимся судам. Это были глав­ные силы японцев. За ними на дальности 50 - 60 кбт шли крейсера «Нийтака», «Касаги» и «Читосэ». Затем японские кораб­ли начали сближаться, окружая русских с трех сторон. Один из них с большой дис­танции открыл огонь по «Николаю I », ко­торый в 10.30 поднял сигнал по междуна­родному коду «Окружен», спустил кормо­вой флаг и поднял сигнал «Сдача».

Разобрав сигнал, барон Ферзен опро­сил находившихся рядом офицеров и при­казал идти на прорыв. В случае неудачи он решил выбросить свой корабль на японский берег и взорвать его. Станция беспроволочного телеграфа была вклю­чена на полную искру, забивая перегово­ры неприятеля. Бросившиеся в погоню японские крейсера начали отставать, и в 14.00 пропали за горизонтом. Еще в ходе боя на «Изумруде» треснула паровая магистраль вспомогательных механизмов в кормовой машине, а теперь при напря­женной работе всех механизмов она лоп­нула. Пришлось перейти на ручной штур­вал. Ход упал до 15 уз.

В 18.00 легли на курс, ведущий в точку, равноудаленную от Владивостока и бух­ты Владимира, в 50 милях от побережья, и там уже собирались решить, куда напра­виться. К этому времени поврежденную трубу сняли и вместо нее поставили за­глушку. На рулевую машинку и вспомога­тельные механизмы кормовой машины стали работать котлы 6-го котельного от­деления. Ход снизили для экономии угля, кроме того, прекратили дутье, чтобы не было выбросов пламени из дымовых труб. Потекли холодильники, в котлах появи­лась соленость. На эскадре не было при­боров химического анализа воды и поэто­му воду приходилось пробовать на вкус через каждые 20 минут. Из-за появления соли в котельной воде она вскипала, в цилиндры машин попадал не пар, а смесь воды с паром, из-за чего приходилось сни­жать обороты. При чистке топок ход па­дал до 13 уз., машинная команда работа­ла из последних сил. На крейсере был занят весь личный состав, значительная часть матросов перегружала уголь из но­совой угольной ямы в кормовое котель­ное отделение. И все равно угля на пол­ный ход, необходимый для боя, не хвата­ло. В топки котлов отправили и все дере­во, кроме мачт и плавсредств. Командир, ожидая встретить японские крейсера у Владивостока, куда они, двигаясь напря­мую, могли прибыть раньше «Изумруда», решил идти в бухту Владимира. В том же направлении находилась бухта Ольги, где был телеграф, а возможно, и запасы угля, однако в силу своей стратегической важ­ности, она, по предположению старшего офицера, могла быть заминирована. Ферзен, не без колебаний, принял решение идти в бухту Владимира, занять выгодную позицию для обороны и вызвать помощь из Владивостока.

16 мая трижды астрономическим спосо­бом определили место крейсера. К бухте Владимира подошли в первом часу ночи, недостаток угля не позволял переждать тем­ное время суток в море. Предполагая и здесь наличие противника, командир дал команду приготовиться к бою. Благополуч­но миновав входные мысы Ватовского и Баглозена и бросая лоты с обоих бортов, на скорости 4 уз. «Изумруд» двинулся в се­редину трехкабельтового прохода, ведуще­го в южную часть бухты. В темноте подо­шли слишком близко к мысу Орехова и на­скочили на отходящий от него риф. Посад­ка на мель произошла плавно. Сели в пол­ную воду, с началом отлива. На шлюпке за­везли за корму стоп-анкер. Дали самый полный ход всем машинам, помогая тягой за якорь. Вода убывала, остановили ма­шины, чтобы не тратить уголь. Произведен­ные обмеры показали, что судно сидит на очень отлогой отмели на 2/3 длины корпу­са. Угля, по докладу, оставалось всего 8 - 10 т. К следующей полной воде свезли на берег провизию, спустили все шлюпки и на них высадили часть команды, других мер к уменьшению осадки не предпринима­лось. Не был выгружен боезапас и не вы­пускалась вода из котлов. Не удалась и вторая попытка сняться с мели, корабль плотно сидел на рифе, к тому же прием­ные кингстоны циркуляционных помп хо­лодильников забило песком, да и уголь был на исходе. Левым бортом корабль вышел из воды почти на два фута.

К этому моменту, осмотревшись вокруг, поняли почему судно посадили на мель. Правый, отвесно уходящий в воду берег, был к тому же покрыт светлой раститель­ностью и в темноте казался гораздо бли­же. Левый же, наоборот, был отлогим и переходил в возвышенность в отдалении от берега, да и растительность на нем была темного цвета, что и создавало ил­люзию его отдаленности. Отсюда и ошиб­ка в определении фарватера.

Дальнейшее развитие ситуации с «Изумрудом» заставляет вспомнить «дела давно минувших дней», когда царь-рефор­матор Петр I , показавший себя прекрасным психологом, ввел во флоте институт воен­ного совета, включив в него положение о том, что первым на совете получает слово для выступления младший по чину. Увы, командир «Изумруда» этот пункт устава не выполнил - он опрашивал офицеров по отдельности, что, естественно, не могло за­менить полноценного военного совета. Именно таким образом был решен вопрос о взрыве крейсера. Опрошенные по одно­му офицеры, кроме мичмана Вирениуса и поручика Топчиева, не возражали против его предложения. Если бы Ферзен собрал военный совет, то первому пришлось бы высказаться прапорщику механической ча­сти Шандренко (который, по его воспоми­наниям, был против взрыва), затем высту­пили бы поручик Топчиев и мичман Вирениус, после чего большинство офицеров вряд ли поддержали бы идею уничтоже­ния корабля. Правда, это не мешало ко­мандиру принять собственное решение, идущее вразрез с мнением военного сове­та, однако в таком случае вся полнота от­ветственности ложилась бы на него.

Ферзен же считал, что необходимость взорвать корабль обусловлена невоз­можностью сняться своими силами, тщетностью ожидания скорой помощи из Владивостока, трудностью отражения не­приятеля, поскольку в корму могли стре­лять лишь два орудия (ютовое и правое шканечное) и, в конечном счете, решени­ем не отдавать крейсер врагу.

Для подрыва решено было использо­вать зарядные отделения мин Уайтхеда. Первое почему-то заложили в провизион­ный погреб у переборки носового патрон­ного погреба, второе - в нижнем кормо­вом патронном погребе между беседок с 120-мм патронами, при этом трубки сег­ментных снарядов были поставлены на удар. К зарядам подвели бикфордов шнур с привязанным к нему фитилем 20-минут­ного горения. Руководил работами стар­ший офицер капитан 2 ранга Паттон-Фантон-де-Веррайон, готовили взрыв минный офицер лейтенант Заозерский, вахтенный начальник лейтенант Романов и восемь нижних чинов. Команда выстроилась на берегу, с одной из сопок был подан сиг­нал, и во втором часу пополудни произо­шел первый взрыв. Однако видимых раз­рушений не произошло, лишь в носовой части возник пожар. Второй взрыв, про­гремевший несколько позже, полностью разрушил кормовую часть до самого ми­деля. Огонь в носу дошел до погребов с патронами, и они начали рваться, канона­да продолжалась около получаса. Из бух­ты Ольги по телеграфу во Владивосток послали сообщение о случившемся, и уже вышедший на помощь «Изумруду» крейсер «Россия» был возвращен обратно.

Через шесть дней Ферзен осмотрел ос­тов крейсера, который в нижних отсеках еще тлел, и нашел, что машины, особенно бортовые, слишком хорошо сохранились и могут пригодиться японцам для восста­новления «Новика». В каждую из них было заложено по зарядному отделению мин Уайтхеда. В результате взрывов на кораб­ле не осталось ни одной целой части. По­ходным порядком команда проследовала до Владивостока, сопровождая... стадо крупного рогатого скота, собранного по пути следования по заданию владивосток­ского начальства. Встречали моряков с оркестром. Офицерам разрешили, по же­ланию, выехать в Россию, а нижние чины были оставлены во Владивостоке.

Первыми официальными лицами, посе­тившими крейсер, вернее то, что от него осталось, стали японские офицеры. Адми­рал Ямада получил приказ с крейсерами «Ниссин» и «Касуга» в сопровождении пер­вого отряда истребителей обследовать «Изумруд». В 8.00 30 июня 1905 года не­приятельские крейсера заняли позицию в море, первый отряд отправили в бухту. По возвращении адмиралу доложили, что раз­битый русский крейсер сидит на камнях у мыса Орехова. Видимо, доклад команди­ра отряда истребителей не отличался убе­дительностью, поэтому адмирал послал для повторного осмотра старшего офице­ра крейсера «Ниссин» капитана 2 ранга Хидесима. Удовлетворенный его докладом, Ямадо отбыл с отрядом к своим берегам.

У русского начальства нашлось время заняться «Изумрудом» только два с поло­виной месяца спустя. 15 сентября 1905 года миноносцы «Грозный» и «Бравый» вышли из Владивостока с задачей осмот­реть «Изумруд» и снять с него все, что представится возможным. Миноносцы шли вдоль побережья, заходя во все бух­ты и опрашивая население об обстанов­ке и присутствии в этом районе японцев - ведь война еще не закончилась. Оказа­лось, жители окрестных деревень расхи­щали казенное имущество с «Изумруда», создавая для его вывоза целые обозы. Была даже попытка снять вспомогатель­ные паровые механизмы, но не нашлось лодки подходящей грузоподъемности. 18 сентября миноносцы вошли в бухту и стали на якорь возле крейсера.

Акт осмотра комиссией с миноносца «Грозный» гласил, что корпус крейсера до второй трубы сохранился, но сильно об­горел, далее - бесформенная масса же­леза, затопленная водой. Корпус имеет крен до 30° на правый борт, внутри все об­горело. Из пяти 120-мм орудий, обнару­женных на палубе, все не имеют замков (были выброшены в море перед взрывом), одно сильно завалено, два исправны, все станки годны по исправлению. Много со­хранившихся вспомогательных механиз­мов, брашпиль, цепи, пародинамо, кипя­тильники, коллекторы котлов, запасные котельные трубки, донки, части машин. В доступных осмотру угольных ямах до 35 т угля, который еще кое-где горит. Для сня­тия необходим транспорт с рабочей шлюп­кой, водолазами, инструментом, приспо­соблениями для подъема тяжелых узлов. Командами миноносцев было снято с крейсера: мина Уайтхеда без зарядного отделения, помпа Стона, донка Крафта, помпа Вортингтона, две тумбы 47-мм ору­дий, змеевик опреснителя, разные ключи, много медных и бронзовых деталей. За­одно было установлено, что с корабля многое расхищено. В окрестных деревнях местные жители переливают свинцовые детали с «Изумруда» в различные изде­лия. На берегу, где были спрятаны 50 ящи­ков ружейных патронов, удалось найти только один.

Перед уходом из бухты командир мино­носца «Грозный» лейтенант Тигерстедт при­казал нанести на оба борта крейсера над­пись белой краской: «За ограбление остав­ленного судна закон строго наказывает», кроме того, дал приставу в бухте Ольга те­леграмму о запрете трогать что-либо на корабле, а взятое вернуть. Правда, многие местные жители были неграмотны, а уж ос­тальным надпись доставила немало весе­лых минут, и, надо думать, что к тому вре­мени жители успели утащить все, что мог­ло пригодиться в хозяйстве. Фамилия ко­мандира «Грозного» выдает в нем законо­послушного иностранца, который так и не познал психологию российского мужика.

Позже вопрос об утилизации крейсера поднимался неоднократно, но каждый раз заканчивался ничем. К лету 1907 года во Владивосток доставили два «изумрудовских» 120-мм орудия, но они оказались годны только для сдачи в металлолом. По требованию из Петербурга остов «Изум­руда» был даже выставлен на публичные торги, которые с треском провалились. Что неудивительно: назначенная ГУКиС первичная цена в 50 тыс. руб. была непо­мерно высока. В конце концов 18 декаб­ря 1908 года крейсер передали в частные руки «вольному механику» Сташкевичу, который обязался поставить Владивосток­скому порту металла и снятого оборудо­вания на сумму в 10 тыс. руб. Впрочем, за два года неторопливых работ по раз­борке судна от Сташкевича было получе­но материалов лишь на 7971,4 руб., что послужило предметом судебного разбира­тельства. Окончательно крейсер разобра­ли уже в советское время.

Так закончилась краткая боевая карь­ера крейсера 2 ранга «Изумруд». Корабль, получивший в сражении всего несколько осколочных попаданий, которыми было ранено семь нижних чинов, был уничто­жен в результате страха перед вездесу­щими японцами. В любое другое время Ферзен был бы отдан под суд за преждев­ременное уничтожение крейсера, но на общем фоне цусимского позора с гибелью почти двух десятков судов и сдачей в плен пяти судов с двумя адмиралами, это не выглядело должностным преступлением. По мнению многих морских офицеров, ба­рона, если не отдавать под суд, то и на­граждать не следовало. Однако он удос­тоился высокой награды - золотой саб­ли с надписью «За храбрость».

«Жемчуг»: Цусима - Манила

После того, как «Жемчуг» присоеди­нился к отряду крейсеров контр-адмира­ла Энквиста, он проделал вместе с ним весь путь до Манилы. Вечером 14 мая крейсера шли, часто меняя курс на высо­кой скорости, к 21.00 отстали «Светлана» и «Алмаз». В полной темноте «Жемчуг» тоже едва не потерялся, но капитан 2 ран­га Левицкий, почувствовав запах дыма и показав фонарем Ратьера свои позывные, занял место на левом траверзе «Авроры», чтобы не терять из виду и «Олега». В 23.00 вышли из пролива, ожидая, что ад­мирал пойдет Западным Корейским про­ливом. К полуночи стало ясно намерение младшего флагмана выйти в Восточно-Китайское море. После дневного напря­жения команда заснула на боевых постах, за исключением тех, кто нес вахту.

Днем 15 мая застопорили машины для перехода контр-адмирала Энквиста на «Аврору». Капитан 2 ранга Левицкий за­просил «Олег»: «Намерен ли адмирал попытаться пойти во Владивосток». За командующего отрядом ответил капитан 1 ранга Добротворский: «Попытайтесь сами, если находите себя достаточно сильными, чтобы пройти сквозь весь япон­ский флот». С «Авроры» запросили, смо­жет ли «Жемчуг» дойти до Манилы. По утреннему рапорту угля не хватало; но старший судовой механик доложил о воз­можности дойти при условии следования экономическим 10-узловым ходом. Контр-адмирал Энквист надеялся на большую благосклонность американцев, чем китай­цев, которые, безусловно, заставили бы русские крейсера разоружиться, зайди они в Шанхай. В Маниле предполагалось подремонтироваться, принять полные за­пасы и сделать попытку прорыва во Вла­дивосток. На чем основывалась эта на­дежда, сказать трудно, ведь США объя­вили о своем нейтралитете в Русско-япон­ской войне. Так, факт интернирования в США вспомогательного крейсера «Лена» свидетельствовал, что американцы не со­бирались делать для русских исключения. Возможно, адмирал оттягивал неприят­ный момент разоружения, да и возмож­ность встречи с японскими крейсерами у Филиппинских островов была куда мень­ше, чем у Шанхая.

По пути на юг на кораблях устраняли повреждения, подсчитывали людские и материальные потери. На «Жемчуге» были убиты 2 офицера и 7 нижних чинов; ране­но 3 офицера и 18 нижних чинов (один поз­же умер). Значительных повреждений в ходе боя крейсер не получил. Самым се­рьезным стала пробоина в средней трубе, но она не влияла на безопасность плавания. Боеприпасов израсходовали не­много, а все орудия находились в исправ­ности. Были повреждены, правда, кормо­вой минный аппарат и одна находившаяся в нем мина Уайтхеда. Бортовые же мин­ные аппараты вообще к бою не готови­лись, их могло залить водой из-за низко­го расположения и достаточно свежей погоды в день боя.

О требованиях офицеров идти во Вла­дивосток командир в своем рапорте по итогам боя не упоминал. Больше всего командование заботило количество угля: удастся ли растянуть его до Манилы и что делать в случае появления противника?

В субботу 21 мая в 12.35 на горизон­те обозначился отряд судов. В 12.40 на «Авроре» подняли сигнал: «Тревога», но через 15 минут выяснилось, что эскад­ра - американская. В ее сопровожде­нии на последних тоннах угля три русских крейсера вошли в Манильскую бухту и стали на якорь.

Первое общение с американским адми­ралом обнадежило Энквиста, однако пра­вительство США не нашло оснований для разрешения на ремонт русских кораблей. 25 мая поступил окончательный вердикт: либо русские корабли разоружаются, либо через 24 часа покидают Манилу. Безвыход­ное положение разрешила телеграмма Николая II : «Ввиду необходимости испра­вить повреждения, разрешаю вам дать обязательство американскому правитель­ству не участвовать в военных действиях. Николай». 27 мая 1905 года война для эки­пажей судов отряда закончилась. В этот день в местный арсенал были сданы зам­ки орудий, офицеры дали подписку не по­кидать остров, за нижних чинов поручился контр-адмирал Энквист. Требование аме­риканцев разобрать механизмы удалось отклонить под предлогом того, что маши­ны будут необходимы для удержания ко­раблей при тайфунах, которые часто сви­репствовали в Манильской бухте.

23 августа 1905 года в США был подпи­сан Портсмутский мирный договор между Россией и Японией, и в ожидании его рати­фикации корабли русского отряда присту­пили к подготовке к возвращению на роди­ну. «Жемчуг», как менее пострадавший в сражении, был подготовлен к океанскому переходу к 18 сентября, остальные - к 5 октября. 28 сентября «Жемчуг» и «Аврора» выходили в море на пробу машин. Из-за обрастания днища «Жемчуг» показал ско­рость на 2 уз. меньше контрактной.

«Жемчуг»: в дальневосточных водах

Утром 9 октября 1905 года контр-адмирал О.А.Энквист получил официальное извещение от американского командующе­го адмирала Рейтера, что отряд свободен.

На следующий день были получены зам­ки орудий из арсенала порта Кавите и вско­ре установлены на свои места. Командиру «Жемчуга» поступил приказ из Петербур­га отделиться от отряда и самостоятельно следовать во Владивосток. На палубу крей­сера загрузили 150 т угля. 14 октября в 12.20 «Аврора» и «Жемчуг» покинули бух­ту Манилы, обменявшись с американским флагманом троекратными «ура». «Авро­ра» вышла на определение девиации ком­пасов, а «Жемчуг» взял курс на север. Крейсера расставались навсегда.

В это время в Петербург шли бумаги с заказами на выполнение работ, которые не были завершены в Маниле, а также и на оборудование, утраченное в ходе по­хода и боя. «Жемчугу» требовалось подъемное приспособление крышек ци­линдров главных машин; новый вентиля­тор бортовых машин; 6 чугунных труб му­сорных эжекторов; медные трубы холо­дильников; три лопасти правого винта; обшивка руля; валиковая рулевая пере­дача; лазаретный дистиллятор; одно про­жекторное рассеивающее стекло; новый совок кормового минного аппарата; 10-жильный кабель рулевого привода; паро­вой катер и шлюпбалка к нему; подкреп­ления для двух 120-мм шкафутных ору­дий и рельсовой минной подачи.

А во Владивостоке нарастала смута. В городе было много воинских частей, сфор­мированных из запасных и новобранцев. Располагались они в палатках, питание получали весьма скудное, увольнение в запас задерживалось, все это вместе с аги­тацией подогревало недовольство. Рас­плодилось немало партий, стремившихся к захвату власти. В это время сюда и при­шел крейсер «Жемчуг». Команда корабля представляла прекрасный материал для агитационной работы. Уже в ноябре 1905 года она числилась в докладе контр-адми­рала Греве как неблагонадежная. Пока П.П.Левицкий разбирался с крамолой на транспорте «Воронеж», команда крейсера усиленно обрабатывалась береговыми агитаторами и в результате в ходе второго владивостокского восстания присоедини­лась с оружием к мятежному гарнизону.

10 января 1905 года на крейсер явились два вооруженных матроса и в ультиматив­ной форме потребовали отпустить команду на берег. Старший офицер капитан 2 ран­га Вяземский доложил командиру; когда тот вышел на палубу, часть матросов с вин­товками уже толпилась у трапа. На приказ командира поставить оружие матросы от­ветили молчанием, а прибывшие агитато­ры заявили, что они выступают как пред­ставители гарнизона крепости. Матросы, несмотря на увещевания офицеров, сошли на лед и отправились в город. После мно­готысячного митинга разношерстная тол­па двинулась в центр и была встречена пу­леметным огнем, появились убитые и ра­неные. Восставшие на некоторое время захватили город и изгнали из него верные командованию части. Присланные из Маньчжурии войска во главе с генералом Мищенко подавили восстание. Команда крейсера «Жемчуг» была разоружена и списана на берег, после чего всех матро­сов (1200 человек с разных судов и из Си­бирского экипажа) выслали из города, а 402 моряка были отданы под суд.

В 1906 году на рейде Владивостока пор­товое судно «Усердный», ломая лед для прохода крейсера «Жемчуг», ударило его в нос и повредило форштевень и два лис­та обшивки. Крейсер, только что выведен­ный из дока, пришлось опять ставить на ремонт, который обошелся казне в 1400 рублей. Расследование пришло к выводу, что машина сама включилась на передний ход, хотя команда была подана на задний.

Во время третьего владивостокского восстания команда «Жемчуга» ничем себя не проявила. В ноябре 1907 года коман­да посыльного судна «Шилка», недоволь­ная начальством, захватила судно, кото­рое в это время находилось в плавании у Камчатки. Против мятежников был выслан «Жемчуг», команда которого, видимо, к тому моменту считалась вполне благона­дежной. Крейсер догнал «Шилку», между ними произошло вооруженное столкнове­ние, оба судна получили повреждения. В результате порядок был восстановлен, а сам факт бунта скрыт начальством. Воз­можно, это было всего лишь стихийное выступление на почве злоупотребления властью командиром и офицерами.

С мая 1906 года крейсера «Аскольд» и «Жемчуг» числились в составе Сибирс­кого флотского экипажа. В смутное вре­мя крейсер, поизносившийся за время войны, не ремонтировался. Значительный период он находился в вооруженном ре­зерве. Вследствие увольнения запасных, а также сокращения срока службы до 5 лет, на корабле возник некомплект личного состава, в особенности специалистов. По новой организации Сибирской флотилии «Жемчуг» в 1907 году вошел в состав Вла­дивостокского отряда.

Несмотря на плохое техническое состо­яние машинной установки, крейсер ежегодно совершал плавания по бухтам Примо­рья и, чередуясь с канонерской лодкой «Манджур», нес станционерскую службу в Шанхае. В мае 1907 года его направили на помощь французскому крейсеру «Шанзи», севшему на камни у берегов Китая, однако к моменту прихода «француз» был разбит волнами. Кроме того, «Жемчуг» совершал непродолжительные плавания по китайским портам. В 1908 году он доставил в Японию посла гофмейстера Малевича-Малевского, а его предшественника камергера Бахме­тьева - во Владивосток. Курс стрельб про­водился неукоснительно. Корабль ходил под одной кормовой машиной, в действии была только половина котлов. К 1909 году были заказаны трубки для холодильников и котлов, а также золотники для ЦСД и ЦНД, часть заказа выполнил Невский завод.

К этому времени сдали на берег сня­тые с вооружения десантные пушки Барановского (их заменили пулеметы) и не­надежные метательные мины, все еще чис­лившиеся на вооружении паровых катеров.

С начала 1910 года «Жемчуг» находил­ся в капитальном ремонте. В октябре и ноябре он несколько раз выходил в море для испытания машин. Крейсером в это время командовал капитан 2 ранга Вязем­ский, бывший первым старшим офицером «Жемчуга» (во время Первой мировой войны Вяземский в чине капитана 1 ранга погиб, командуя линкором «Слава»).

Отремонтированный крейсер кампа­нию 1911 года проводил в практическом плавании как флагманский корабль ко­мандующего флотилией. В мае военный министр с борта «Жемчуга» осматривал залив Петра Великого. В августе на рей­де Владивостока состоялась передача Японией транспорта «Ангара», захвачен­ного в Порт-Артуре, его сопровождали старые знакомые «Жемчуга» броненос­ные крейсера «Ниссин» и «Касуга» под флагом контр-адмирала Ясиро.

Кампанию 1912 года «Жемчуг» начал 15 апреля проведением минных и артил­лерийских стрельб. Летом он совершил плавания по бухтам Приморья и Татарс­кого пролива до Императорской гавани. В августе участвовал в совместных ма­неврах армии и флота, которые стали традиционными. Совершив осеннее пла­вание по бухтам залива Петра Великого, 2 ноября крейсер вступил в вооруженный резерв в бухте Золотой Рог.

Следующий год «Жемчуг», начав кам­панию 5 апреля, провел в плавании вбли­зи своих берегов, а также в Шанхае и Ханькоу, где выполнял функции стационера. 1914 год встретил там же, охраняя рос­сийских подданных и донося об обстанов­ке в Китае, где произошла революция. В середине мая прибыл во Владивосток и приступил к переборке машин и чистке котлов. Его командира капитана 2 ранга К.П.Иванова 13-й (императорским прика­зом ему было установлено числиться в списках флота под номером 13, под кото­рым он участвовал в последнем бою крей­сера «Рюрик», будучи его последним ко­мандиром) произвели в капитаны 1 ран­га. В то время был принят новый статут военного ордена Георгия Победоносца, в котором восстановили положение о про­изводстве георгиевских кавалеров в сле­дующий чин, а Иванов 13-й за вышеупо­мянутый бой удостоился Георгия 4-й степени. Интересно отметить, что Иванов 13-й сменил на «Жемчуге» Иванова 6-го. Через месяц Иванов 13-й был переведен из Сибирской флотилии на Балтийский флот. В командование «Жемчугом» всту­пил последний его командир капитан 2 ранга барон И.А.Черкасов.

Гибель «Жемчуга»

С началом Первой мировой войны рус­ские крейсера были присоединены к флоту союзников и с высочайшего соизволения поступили под команду английского адми­рала. 21 августа 1914 года «Жемчуг» полу­чил персональную задачу на осмотр морс­кого пространства на юг от острова Формо­за. С самого начала плавания барон Чер­касов установил для команды «курортный» режим службы. При появлении на горизон­те судов не игралась боевая тревога. От­сутствовало расписание отдыха команды, прислуга ночью не находилась у орудий. Минные аппараты не были заряжены. При стоянке в порту игрался отбой и включались якорные огни, сигнальная вахта не усили­валась. Посторонние лица имели возмож­ность посещать крейсер, при этом они спускались в любые помещения. В сентяб­ре «Жемчуг» конвоировал транспорты со­юзников, при этом командир корабля допус­кал вольности и при пользовании радиосвя­зью: находясь у Филиппинских островов, он отослал на «Аскольд» нешифрованную те­леграмму с указанием своего места.

В начале октября «Жемчуг» был на­правлен в район Никобарских и Андаман­ских островов для их осмотра. Союзные крейсера охотились за немецким рейде­ром - крейсером «Эмден», который на­чал свою боевую деятельность с захва­та российского парохода «Рязань» и фак­тически парализовал торговое судоход­ство в Индийском океане. Союзное ко­мандование предполагало наличие бере­говой базы на островах. Выполнив зада­ние, «Жемчуг» сделал остановку в неза­щищенному порту Блер для погрузки угля, при этом было включено полное ос­вещение и отсутствовала прислуга у ору­дий. Сам же Черкасов, прихватив с со­бой пять офицеров, съехал на берег и пробыл там весь вечер, хотя его инфор­мировали, что «Эмден» трижды появлял­ся в районе этого порта.

Пренебрежение к соблюдению элемен­тарных мер безопасности рано или поздно должно было привести к трагическим по­следствиям. Так и случилось. Пополнив в Рангуне запасы, «Жемчуг» прибыл в Пенанг, расположенный на острове Прин­ца Уэльского у западного побережья Малаккского полуострова. Став на якорь, ба­рон Черкасов запросил разрешение анг­лийского вице-адмирала Т.Джеррама, которому он был подчинен, на переборку машин и щелочение котлов после дли­тельного плавания. В тот же день на крей­сере разобрали 13 котлов, из оставшихся в рабочем состоянии под парами находил­ся только один, что не обеспечивало од­новременную работу систем освещения, подачи снарядов, пожарной и откачки воды. Несмотря на предупреждение о воз­можной опасности, Черкасов не усилил наблюдение, приказал включить якорные огни, при этом команда отдыхала на вер­хней палубе без соблюдения боевого рас­писания. 14 ноября в 18.00 командир съе­хал на берег, в гостиницу «Истерн энд Ориентел», оставив за себя старшего офицера крейсера старшего лейтенанта Кулибина.

Командир крейсера «Эмден» фрегаттен-капитан Карл фон Мюллер, расправив­шись с торговым судоходством, решил при­няться за боевые суда союзников. По ра­диоперехватам немцы знали примерное расположение их кораблей. Проведя рас­четы, фон Мюллер пришел к выводу, что союзные крейсера имеют в районе Бен­гальского залива промежуточную базу. Из газетных сообщений также было известно о частом заходе французских крейсеров в порт Пенанг, куда фон Мюллер решил на­нести ночной визит, собираясь произвес­ти неожиданную атаку. Ночью 15 октября 1914 года крейсер подошел к Пенангу в расчете войти на рассвете в гавань, когда можно будет ориентироваться в узком про­ливе и, кроме того, под утро, как известно, бывает самый крепкий сон. На «Эмдене» поставили четвертую фальшивую трубу, сделавшую похожим его на английский крейсер. Избежав столкновения с рыболов­ными судами и не ответив на запрос с до­зорного миноносца, немцы вошли в гавань, где стояло много судов с освещенными ил­люминаторами. Обратили внимание на один темный силуэт без огней, направи­лись к нему, предположив, что это истре­бители, пришвартованные бортами друг к другу. Судно стояло по течению кормой к выходу. Выйдя на траверз корабля, опре­делили по одной мачте между труб (две деревянные мачты были сняты с «Жемчу­га» во время одного из последних ремон­тов), что это русский крейсер «Жемчуг». На палубе не было ни вахтенных, ни сигналь­щиков. С одного кабельтова «Эмден» выпустил торпеду из правого аппарата и одновременно открыл огонь по носовой ча­сти крейсера, полагая, что там находится команда. Здесь Мюллер допустил ошибку, спасшую жизнь части команды, которая по случаю жаркой погоды в действительнос­ти отдыхала на верхней палубе. Торпеда попала в корму крейсера с левого борта, и «Жемчуг» сразу же начал погружаться.

Когда артиллерийский офицер лейте­нант Селезнев выскочил на палубу, то в трех кабельтовых он увидел четырехтрубный крейсер, с борта которого следова­ли залпы, по прожекторам на мачтах он опознал «Эмден». У ютового орудия в ка­честве наводчика стоял лейтенант Рыбалтовский в одном кителе. Когда Селез­нев добежал до своего плутонга, он уви­дел орудие с открытым затвором, пустой кранец первых выстрелов и мертвую при­слугу. У орудия справа комендоры были живы, но снарядов у них не было даже в кранцах, а организовать подачу патронов из погребов еще не удалось.

По «Эмдену» стреляли с трех сторон, в том числе и «Жемчуг», но повреждений немецкий крейсер не получил. Пройдя мимо «Жемчуга», он развернулся на месте маши­нами и, выйдя на траверз, выпустил мину из левого аппарата, которая, попав под мо­стик русского корабля, вызвала детонацию погреба. Вверх взлетел столб дыма и пара на высоту около 150 м, корпус разломился и носом ушел вводу, через 15 с на поверх­ности осталась только верхушка мачты с рейком, как крест над могилой.

«Эмден», огибая место гибели «Жем­чуга» и плававших на поверхности моря­ков, направился к французской канонер­ской лодке, но в это время поступил док­лад, что к гавани приближается корабль. Немцы повернули и, потопив по пути до­зорный французский миноносец «Мускэ», вышли в море.

Первыми начали поднимать моряков из воды рыбаки, затем с берега подошли ка­тера и лодки местных жителей. Нужно было спешить, сильное течение сносило людей в пролив, и, кроме того, здесь водились аку­лы. Прибежавший на берег командир, по словам одних свидетелей, метался по при­стани и пытался сорвать с себя погоны, а другие утверждали, что он энергично и тол­ково организовал спасение команды крей­сера. Все врачи Пенанга оказывали помощь пострадавшим морякам в местном госпи­тале. После подсчета оказалось, что погиб­ли мичман Сипайло и 80 нижних чинов, по­зднее 7 человек умерли от ран, 9 офице­ров и 113 нижних чинов получили ранения различной степени тяжести.

Извлеченные из моря тела погибших и умерших от ран были захоронены на ста­ром католическом кладбище «Вестерн роуд». По воспоминаниям старых мона­хинь, в могилу было опущено 24 тела, еще двух человек похоронили в одной из дере­вень, куда море прибило их трупы. Остальные погибшие ушли на дно с кораблем либо были вынесены в море.

Выжившие моряки вернулись во Влади­восток на борту вспомогательного крейсера «Орел» 3 декабря. А 27-го числа «Орел», приняв 152-мм снаряды и другие припасы для крейсера «Аскольд», вышел в Сингапур. На борту находились и прикомандирован­ные офицеры с крейсера «Жемчуге - лей­тенант Рыбалтовский и мичман Осипов. Пос­ле передачи грузов для «Аскольда» вспомо­гательный крейсер направился в Пенанг. По прибытии в порт установили на кладбище чугунный крест и приступили к работам на затонувшем корабле. К 23 января удалось поднять одно 120-мм орудие, которое сто­яло на юте, пулемет, шесть оптических труб с прицелов, кормовой прожектор. Работам сильно мешали течение, большое количе­ство ила, загроможденность палубы облом­ками конструкций, большой крен корпуса на правый борт. В начале февраля работы по указанию российского консула были сверну­ты и «Орел», забрав из местного госпиталя 14 остававшихся там раненых из команды «Жемчуга», убыл в Сингапур, где принял участие в подавлении восстания полка си­паев. Во Владивосток вернулись только в конце марта 1915 года. Снятое 120-мм ору­дие после очистки канала ствола признали утратившим свою ценность из-за обнаружен­ных внутри раковин. Оно ушло под воду не­смазанное и с пороховым нагаром после стрельбы, что привело к его быстрой корро­зии в морской воде. Это, возможно, и послу­жило главной причиной прекращения подъемных работ на «Жемчуге».

11 сентября 1915 года военно-морской суд в закрытом заседании огласил приго­вор по делу о гибели крейсера. К ответ­ственности были привлечены капитан 2 ранга Черкасов и старший офицер стар­ший лейтенант Кулибин. Командиру вме­нялось в вину халатное отношение к служ­бе; кроме того, он допустил, что его сопро­вождала жена, передвигаясь на частных пароходах из порта в порт, где останавли­вался крейсер, причем он сообщал ей в письмах и телеграммах места остановок. Старший лейтенант Кулибин, оставшись за командира, не принял надлежащих мер. Суд приговорил обоих, с учетом беспороч­ной службы и наград за Русско-японскую войну, лишить чинов, орденов, других зна­ков отличия, исключить из военно-морской службы, лишить дворянства, всех прав и преимуществ и отдать в исправительно-арестантское отделение гражданского ве­домства (Черкасова на 3,5 года, Кулибина на 1,5 года) или при отсутствии мест - в тюрьму гражданского ведомства на самые тяжелые работы. При конфирмации при­говора император наложил резолюцию: разжаловать в матросы и отправить на фронт. Черкасов попал на Кавказский фронт, а Кулибин в морскую бригаду под Ригу, со временем оба отличились, полу­чили Георгиевские кресты и были восста­новлены в званиях. Барон Черкасов умер во Франции в 1942 году, а Кулибина тяже­ло ранило во время Февральской револю­ции и он вскоре умер.

Надо сказать, что в истории с гибелью «Жемчуга» и союзное командование по­казало себя не с лучшей стороны. Охра­на бухты Пенанг была организована пло­хо. Миноносец, находившийся в дозоре, не получив ответ на свой запрос, видимо, не доложил в штаб о проходе неизвест­ного корабля. На входе в порт не было никаких заграждений, что и способство­вало дерзкому нападению «Эмдена» на корабли, стоявшие в гавани.

15 (28) октября 1914 г., у берегов Малайзии, очень далекой от основных фронтов Первой мировой войны и, тем не менее, ставшей свидетельницей одного из ее морских сражений, во время дерзкого набега германского рейдера "Эмден" на бухту Пенанг ПОГИБ КРЕЙСЕР 2-го ранга "ЖЕМЧУГ" Российского императорского флота.
Славный боевой российский бронепалубный крейсер, с честью вырвавшийся из огня Цусимского сражения с отрядом крейсеров адмирала Энквиста, флагман Сибирской флотилии (1911), встретил врага беспечно дремавшим на якоре на рейде Пенанга, с неподготовленной к бою артиллерией, с угашенными котлами и... без командира на борту! И погиб.

"Жемчуг" во время императорского смотра на Ревельском рейде.

Повреждения крайсера в Цусимсом сражении (получил около 20 попаданий):

О несчастном сражении 28 октября 1914 г. в бухте Пенанг написано достаточно, чтобы еще раз подробно останавливаться на предыстории этих событиях. Поэтому перейдем непосредственнно к представлению участников этой морской драмы.

Бухта Пенанга, острова у северо-западного побережья п-ва Малакка, находившаяся тогда во владении Британской империи, важный торговый порт в Малаккском проливе.


"И в таком раю они друг-друга снарядами фаршировали!" - написал один из наших сегодняшних соотечетсвенников, рассказывая об этом сражении ... Кстати, у него очень толковый рассказ в жанре военно-исторического фарса;)

Германский бронепалубный крейсер "Эмден" (SMS "Emden"), самый, пожалуй, знаменитый из плеяды корсаров Первой мировой, с августа 1914 г. "наводивший шорох" на британское судоходство в Индийском заливе.
Десять 105-мм и пять 52-мм орудий, два торпедных аппарата (именно они и нанесут "Жемчугу" смертельный удар), броня от 20-30-мм (палуба) до 100-мм (боевая рубка), максимальная скорость до 24 узлов.

"Эмден", "благородный пират":


Действительно - благородный. За время своего крейсерства "Эмден" затопил или захватил 23 торговых судна (преимущественно британских, но 4 августа 1914 г. ему попался и пароход российского Добровольного флота "Рязань"), однако никто из экипажей и пассажиров при этом не пострадал, все они принимались на борт "с вещами" и при первой возможности отпускались на свободу со встреченными нейтральными судами.
Однако корабль - это просто машина, пусть даже очень совершенная и чертовски красивая.
Благородство - человеческая черта.
Командира "Эмдена" корветтен-капитана Карла Фридриха Макса фон Мюллера британцы называли "благородным (gentelmanry) врагом". Правда, уже побежденного и сидящего в плену, а до этого предпочитали величать просто "проклятым пиратом".

Несколько необычное фото для командира крейсера - с невестой и пережившими войну боевыми товарищами по "Эмдену" в 1920 г. За три года до смерти - считается, фон Мюллера доканала подцепленная в плену малярия...


Наверное, на самом деле он был и жесткий командир, и карьерист (вообще характерные для германского офицерского корпуса черты), но при этом смелый талантливый моряк, не лишенный некоторой человечности.

Крейсер 2-го ранга "Жемчуг" Российского императорского флота был уже представлен... Главный калибр: восемь мощных 120-мм орудий (в равном бою да при точной стрельбе - "кердык" немцу!), девять стволов вспомогательного калибра, три торпедных аппарата. Бронирование слабовато: 30-50 мм.
Вот его, наверное, последнее "прижизненное" фото в 1914 г.:


С началом войны совместно с крейсером "Аскольд" вошел в состав союзнической эскадры британского адмирала Т.Джеррама для охраны судоходства Антанты. Есть версия, что здесь "Жемчуг" заснят после патрулирования в сентябре 1914 г. в Сингапуре, откуда и вышел в свой последний поход - в Пенанг.

А вот статья в журнале "Нива", сообщающая о его трагической гибели:


Кстати, про "Эмден" "под русским флагом" - гг. петроградские журналисты явно перегибают палку. Германский крейсер вел бой под своим собственным.
А вот четвертая фальшивая труба, сделавшая его похожим на британские крейсера класса "Ярмут" и обманувшая бдительность французской брандвахты на входе в Пенанг действительно была - военные моряки всех стран мастера на такие "обманки".

"Жемчуг", как это не досадно признать, погиб по своей беспечности.
Вот что рассказывал артиллерист крейсера лейтенант Ю.Рыбалтовский, кстати, если не герой этого боя, то по крайней мере признанный смельчак, так что щадить свое самолюбие ему незачем:
«Обстановка была полу-мирная. Вражеский австро-германский флот скрывался далеко в Европе в своих базах. Тихоокеанская немецкая эскадра пробивалась на родину и находилась где-то у берегов Ю.Америки. Единственной угрозой был крейсер “Эмден”, блуждавший где-то в водах Индийского океана, но по сведениям английской контрразведки он находился, во всяком случае, не ближе тысячи миль от Пенанга».

Да и сам Пенанг, шумный богатый порт у живописной бухты, заполненной торговыми судами, производил впечатление совершенно мирного города. Маяки, входные и створные огни приветливо светились, здания не были затемнены, "купцы" стояли освещенными, с включенными якорными огнями.
Впоследствии в британской прессе раздавались голоса, что, не подготовив Пенанг к войне в угоду интересам торгового судоходства, колониальная администрация сама проложила в него смертоносный курс "Эмдена".
Изумительное спокойствие демонстрировало и британское военно-морское командование.
Командир "Жемчуга" капитан 2-го ранга И.А.Черкасов запросил у британского адмирала Джеррама разрешения на переборку машин и щелочение котлов, износившихся после долгого плавания - и получил его!
А что, стоянка же совершенно безопасна!
Она и воспринималась экипажем российского крейсера как отдых после утомительных и безрезультатных патрулирований в поискаах неуловимого "немца".
Котлы (кроме одного) были угашены, и "Жемчуг" остался фактически без хода и без нормального энергоснабжения, а ведь именно электричество приводило в действие корабельные поомпы и подавало из элеваторов снаряды!

Но сваливать всю вину на британцев нельзя. Не только потому, что офицер связи Roual Navy на "Жемчуге" лейтенант Моунд "все уши прожужжал и изрядно надоел" офицерам крейсера (и местному штабу гарнизона) с постоянными предупреждениями: "Пенанг в таком виде - потенциальная ловушка, не расслабляйтесь!"
Но и еще по одной важнейшей причине: человек, отвечающий за боеготовность и безопасность боевого корабля, отвечающий за все на борту, где он "царь, бог и воинский начальник" - это его командир!

Позвольте представить - капитан 2-го ранга барон И.А.Черкасов :

Приятное открытое лице, несколько мягкое, быть может.
Наверняка считался неплохим командиром. Был храбр и умел отвечать за свои поступки - мы это еще увидим.
Но "кавторанга" в ту роковую ночь на 28 октября увел с борта непреодолимый "человеческий фактор" - он любил свою жену! Супруга командира за тридевять морей, презрев угрозу германского рейдерства, прибыла в Пенанг и ждала его на берегу, в отеле. Жаль, не удалось найти фотографий этой женщины, которой, наверное, казалось, что она свершает подвиг любви. А получилось по старой морской пословице: "Баба на флоте - к несчастью!"
Спускалась душная ночь с 27 на 28 октября 1914 г.
Командир передал "бразды правления" старшему офицеру капитан-лейтенанту Н.Кулибину, вскочил в катер и полетел на крыльях любви - прямо в страстные объятия супруги.
Старпом немного позавидовал, приказал на всякий случай зарядить два орудия, направленных в сторону внешнего рейда (грамотно, но мало), поднять к ним на палубу по пять зарядов (просто мало!), выкурил на мостике папироску и пошел спать.
На "Жемчуге" сыграли отбой.
Утомленные работой матросы, позевывая, забирались на пробковые матрасы в своих койках-гамаках и задавали могучего храпака. Со спокойной совестью тружеников и воинов, честно закончивших день забот, хорошо спится. Уж они-то точно не несут ни малой доли вины!
Вахтенный офицер, молодой мичман Сипайло, всматривался в блиставший мирными огнями сумрак южной ночи и, наверное, вспоминал кого-то, мечтал о чем-то... Жить ему оставалось до утра.

В Пенанге стоял отряд союзных французских кораблей. На внутреннем рейде на якорях находились авизо "Д"Ибервилль" (aviso-torpilleur D"Iberville), корабль немолодой (1893 г.) и не очень мощный (одно 100-мм орудие и шесть торпедных труб, остальная артиллерия - 65-47 мм), к тому же тоже щелочевавший котлы, а также миноносец "Фронда".

Тот самый авизо:

Брандвахту у входа в залив в ту ночь несли два эскадренных миноносца (contre-torpilleur) класса "Аркебуз" - геройски погибший "Мушкет" (Mousquet) и не догнавший "немца" "Пистолет" (Pistolet).
На каждом по два торпедных аппарата, по одному 65-мм и по шесть 47-мм орудий. Скорость (их главное оружие после торпед) - 30 узлов.




Эти бравые парни, щеголеватые, как истинные французы, служили на "Мушкете":


Командир "Мушкета" lieutenant de vaisseau (аналог капитан-лейтенанта в Российском флоте) Félix Alexandre Jules Théroinne, честно погибший в этом бою, но командовавший небезупречно:

Дальнейший ход событий слишком хорошо известен, чтобы еще раз пересказывать подробно, как "Эмден", принятый за британский крейсер, в предрассветных сумерках 28 октября вошел в спящую бухту, даже не будучи вызван брандвахтой.
Как он с "пистолетной" дистанции в 5 кабельтовых (около 900 метров) поразил русский крейсер торпедой и накрыл артиллерийским огнем...
Каким страшным было пробуждение матросов среди грохота, пламени и смерти...
Как офицеры метались, пытаясь что-то сделать (а что они могли сделать на фактически выведенном из строя еще до боя корабле?!)...
Как не нашли ключей от артиллерийских погребов и ломали двери топорами...
Как механик наощупь в кромешной тьме выводил людей из заливаемого водой машинного отделения, а раненых несли на руках...

Так увидели гибель "Жемчуга" в бою с "Эмденом" разные художники-маринисты:






С большей или меньшей степенью патетики, но и так видно: "Эмден" стреляет, а "Жемчуг" тонет...

Впрочем, "Жемчуг" тоже стрелял. Артиллерист крейсера лейтенант Рыбалтовский, выскочив на палубу тяжело поврежденного корабля, понял, что организовать централизованное управление артиллерийским огнем уже не удастся. Среди хаоса и паники он сделал единственное, что еще мог: сам встал к орудию - одному из двух изготовленных к бою. Ему удалось произвести, по разным данным, шесть или семь выстрелов.
Из второго орудия выстрелил вахтенный офицер мичман Сипайло, но сразу после этого был убит.
Рыбалтовский, между прочим, утверждал, что добился двух попаданий в "Эмден". В вахтенном журнале германского крейсера и очевидцами этот факт, увы, не подтвержден.

Однак разгромить британские торговые суда, стоявшие на рейде, "Эмдену" так и не удалось. Взбудораженный канонадой, на всех порах в бухту мчался исправлять свой "косяк" храбрый миноносец "Мушкет", и немецкий рейдер был вынужден повернуть обратно, навстречу новому бою.
А "купцов" остались увлеченно громить со своих якорных стоянок французские авизо и миноносец, открывшие по ним огонь, приняв в утреннем тумане за атакующего неприятеля.
Впрочем, когда ошибка выяснилась, французские моряки не очень-то переживали: ведь им предоставилась удачная возможность безнаказанно пострелять по ненавистным "ростбифам"!
"Вы нам за Жанну д"Арк и Ватерлоо ответите, гады!!"

Карта действий "Эмдена", опубликоаванная по горячим следам в британской газете "Thr Times":


На обратном пути "Эмден" всадил в умирающий "Жемчуг" еще одну торпеду. После этого на русском крейсере произошел взрыв артиллерийских погребов, "желтое пламя и обломки взметнулись выше мачты" (вспоминали очевидцы), несчастный "Жемчуг" разломился надвое и быстро затонул. Уцелевшие члены экипажа спасались, кто как мог, и помогали, кто кому мог...

Верхушка мачты "Жемчуга" осталась видна на водой... В шлюпках - пережившие гибель корабля российские моряки, прощаются со своим крейсером:


Из команды погибли 86 человек, 250, включая 112 раненых, были спасены.
Среди убитых и утонувших был только один офицер - молодой храбрый мичман Сипайло, среди раненых - трое.
Гибель "Жемчуга" - один из редких в истории Российского императорского флота случаев боевой потери корабля , при которой погибло множество нижних чинов, а подавляющее большинство офицеров остались в живых. Что бы не было известно о сословных проблемах взаимоотношений между чинами в дореволюционном русском флоте, и офицеры-дворяне, и офицеры-разночинцы (каковых, впрочем, до Первой мировой было немного) считали бесчестьем не разделить судьбу своих матросов.

Французский миноносец "Мушкет" сражался храбро, но недолго.
У его командира был реальный шанс поразить "Эмден", если бы он сразу вышел в торпедную атаку. Но француз принял врага за союзника (опять роковой обман из-за четвертой фальшивой трубы!), начал обходить -
и попал под сосредоточенный огонь рейдера.
Первым же попаданием был смертельно ранен командир "Мушкета", а потом 105-мм орудия немцев быстро отправили маленького "француза" на дно.

Последний бой "Мушкета", французская колониальная почтовая марка (птичка за компанию):


Германская пропагандистская картинка на ту же тему (там еще и "Жемчуг" тонет на заднем плане, для значительности):


В бою погибли 30 французских моряков, в т.ч. все офицеры, кроме одного. 36 выживших были приняты на борт "Эмденом". Там трое из них скончались от ран, а остальных "тевтонский рыцарь" фон Мюллер счел возможным 30 октября отпустить с "пощаженным" британским пароходом "Ньюборн". Предварительно заставив их подписать отказ от дальнейшего участия в боевых действиях, за что по возвращению из плена французские моряки получили серьезные служебные неприятности.

Французский миноносец "Пистолет", появившийся в районе боя, когда все было кончено, начал преследовать уходящий "Эмден", но вскоре отстал из-за неисправности машин.
Возможно, к счастью для себя.

Российский императорский флот провел тщательное расследование гибели "Жемчуга". С заключением следственной комисси можно познакомиться .
Командир и старпом крейсера, несомненно несущие огромную степень вины за трагедию, однако и сами - жертвы безжалостных обстоятельств войны, не могли избежать ответственности.
Их наказание в конечнном итоге оказалось суровым, но дающим шанс сохранить честь и вернуть чин: разжалование в рядовые и отправка на фронт.
"Дальнейшая судьба разжалованных морских офицеров сложилась следующим образом. Матрос 2-й статьи Иван Черкасов воевал на Кавказском фронте в составе озерной флотилии, был награжден солдатским Георгиевским крестом и в апреле 1917 года восстановлен в чине капитана 2 ранга. Скончался он во Франции в марте 1942 года. Матрос Николай Кулибин воевал в ударном батальоне особой морской бригады на Двинском участке Северо-Западного фронта. В ходе боев, руководя подвижным пулеметным расчетом, Кулибин неоднократно отличился - получил звание унтер-офицера и был награжден солдатскими Георгиевскими крестами 4 и 3 степеней. За проявленные отличия, в сентябре 1916 г. по ходатайству командующего Балтийским флотом перед Императором Кулибину были возвращены все его прежние боевые награды, он был восстановлен в прежнем чине, а вскоре - произведен в капитаны 2-го ранга. Скончался Кулибин летом 1918 года от последствий тяжелого ранения, полученного в революционные дни в феврале 1917 года, когда в него несколько раз выстрелил взбунтовавшийся матрос." (Из статьи: "Застигнутый врасплох", http://http//ruskline.ru/history/2014/10/30/zastignutyj_vrasploh/)

Погибшие моряки с крейсера "Жемчуг", тела которых отдало море, упокоились в братской могиле на христианском кладбище Пенанга. Экипаж русского вспомогательного крейсера "Орел", проводившего водолазные работы на месте затопления "Жемчуга", в 1915 г. установил там скромный и суровый памятник: чугунный крест.
На протяжении столетия он тщательно реставрировался прибывавшими в Пенанг россиянами, в том числе - советскими военными моряками.
Стоит и поныне:

Неподалеку от него находится могила французского офицера с "Мушкета", погибшего в том же бою.
Союзники и в смерти...

Что же касается "Эмдена", то набег на Пенанг стал фактически последним аккордом его пиратских приключений.
9 ноября 1014 г. у острова Дирекция Кокосовых островов он был настигнут и после ожесточенного боя уничтожен австралийским крейсером "Сидней" (HMAS "Sydney").
________________________________________ ________________________________Михаил Кожемякин

История появления памятной доски началась с очерка Елены Чекулаевой «На рассвете, в Пинанге...», напечатанного в журнале «Вокруг света» (№2/95). В нем описывалась гибель русского крейсера, какой она представлялась «по материалам пожелтевших местных газет» малазийской столицы Куала-Лумпура. И, кроме того, в очерке рассказывалось о памятнике на могиле русских моряков, поставленном в советское время, за которым ухаживала судоходная компания «Хай Тонг Шиппинг», чьим руководителем как раз и является господин Тео, одновременно состоящий Почетным консулом Российской Федерации в Пенанге.

Но все дело в том, что памятник был безымянным: «Русским военным морякам крейсера «Жемчуг» благодарная Родина» — этой надписью исчерпывались все сведения о наших соотечественниках, погибших вдали от России. И помня еще недавно столь популярные слова: «Никто не забыт, ничто не забыто», в журнале «Вокруг света» решили разыскать имена погибших моряков и увековечить их на русском памятнике в Пенанге. Имена 88 погибших были разысканы в Российском государственном архиве Военно-морского флота в Санкт-Петербурге.

Редакция журнала «Вокруг света» выделила деньги на изготовление памятной доски. Ее эскиз сделал один из старейших работников Института океанологии Российской академии наук В.Буренин, методами компьютерной графики он был реализован художником журнала «Вокруг света» К.Янситовым. Латунная доска размером 30x40 см была заказана московской фирме ВЛАНД.

Получив такой необычный заказ, руководитель фирмы Владислав Борисов сообщил редакции, что, по общему согласию работников фирмы, доска в память русских моряков, похороненных далеко от России, будет изготовлена безвозмездно. Доска была освящена в храме Святителя Николая в Хамовниках, после чего вместе с корреспондентами журнала «Вокруг света» отправилась в Малайзию.

Большую помощь оказал представитель Совфрахта в Куала-Лумпуре К.Простаков, договорившийся о технических моментах установки доски на памятнике и осуществлявший связь с городом Пенанг (Джорджтаун), расположенном на острове в двухстах с небольшим километрах от Куала-Лумпура. Российский посол В.Я.Воробьев, занятый неотложными делами, передал корреспондентам через своего помощника, что доской займется Почетный консул России в Пенанге.

«Мы сделаем все для их памяти», — сказал господин Тео Сен Ли по-русски, принимая памятную доску. И он выполнил свое обещание. В октябре 1995 года, как только были преодолены последствия наводнения, сильнейшего за последние три десятилетия, в которое попали и корреспонденты нашего журнала, оказавшись в Пенанге, доска была установлена на памятнике. Редакция журнала «Вокруг света» получила фотографии, запечатлевшие установку доски.

В ходе исторического поиска стали известны новые сведения о гибели крейсера «Жемчуг», судьбе его командира, а также судьбе памятника на могиле русских моряков. Эти сведения, часть из которых впервые появляется в печати, вызвали необходимость исторически достоверно восстановить трагический эпизод истории Российского флота и последовавшие за этим события, сфокусировавшиеся на русском памятнике в Пенанге.

И так, 13/26 октября 1914 года «Жемчуг», крейсер Сибирской флотилии, с началом военных действий откомандированный в союзную англо-французскую эскадру, вернулся в порт Пенанг, на острове того же названия в Малаккском проливе, откуда в конце сентября ушел в поход на поиски немецкого крейсера «Эмден». Командир «Жемчуга» капитан 2 ранга барон И.А.Черкасов получил от английского адмирала Джерама, в подчинении которого находился, разрешение на семидневный заход для переборки механизмов и чистки котлов. В связи с действиями в этом районе «Эмдена», командиру русского крейсера было рекомендовано принять все меры предосторожности, стоя на якоре в бухте Пенанг. Но кавторанг Черкасов должных мер не принял, практически не подготовив корабль к возможному нападению «Эмдена». Сам же вечером 14/27 октября съехал на берег к жене, вызванной им в Пенанг из Владивостока на время стоянки «Жемчуга».

Рано утром 15/28 октября в Пенанг вошел рейдер «Эмден», который, как утверждал в своих воспоминаниях его старший офицер Хельмут фон Мюкке, надеялся застать здесь французские броненосные крейсера «Монкальм» и «Дуплекс» и атаковать их во время стоянки на якоре. Немцами была предпринята военная хитрость: поставлена четвертая фальшивая труба из брезента, так что при плохой видимости «Эмден» мог сойти за английский крейсер «Ярмут». Французский миноносец «Муске», несший охранную службу, попался на эту уловку и в предрассветных сумерках пропустил «Эмден» в бухту, даже дав «добро» световым сигналом.

В бухте среди освещенных «купцов» «Эмден» обнаружил лишь один темный силуэт военного корабля. Подойдя почти вплотную к его корме, немцы установили, что это — русский крейсер «Жемчуг». Тот же X. фон Мюкке вспоминает:
«На нем царили мир и тишина. Мы были так близко от него, что в слабом свете зарождавшегося дня отчетливо было видно все, что делается на русском крейсере. Но ни вахтенного начальника, ни вахтенных, ни сигнальщиков не было заметно. С дистанции около одного кабельтова (185,2 м —авт.) мы выпустили свою первую мину из правого бортового аппарата и в тот же момент открыли огонь всем бортом по носовой части «Жемчуга», где в своих койках спала большая часть команды. Наша мина взорвалась в кормовой части крейсера. Его всего как бы всколыхнуло от этого взрыва. Корму подбросило из воды, а затем она стала медленно погружаться. Только после этого русские обнаружили признаки жизни...

Между тем наша артиллерия поддерживала бешеный огонь по «Жемчугу»... Носовая часть крейсера была изрешечена в несколько минут. Языки пламени охватили весь полубак. Сквозь дыры в борту виден был противоположный берег.

Наконец на «Жемчуге» собрались с силами и открыли по нам огонь. Орудия на нем были крупнее наших, и русские снаряды могли причинить нам большой вред. Поэтому командир решил выпустить вторую мину. «Эмден», проходя мимо «Жемчуга», развернулся машинами и вновь направился к нему. Вторая мина была выпущена с расстояния около двух кабельтовых. Через несколько секунд послышался страшный взрыв под передним мостиком русского крейсера. Гигантский столб серого дыма, пара и водяных брызг поднялся на высоту около 150 м. Части судового корпуса были оторваны взрывом и летели по воздуху. Видно было, что крейсер разломился пополам. Носовая часть отделилась. Затем дымом закрыло весь корабль, и когда он рассеялся, крейсера уже не было видно, из воды торчали лишь обломки его мачты. На воде среди обломков кишели люди. Но «Эмдену» было не до них».

Навстречу уходившему «Эмдену» ринулся французский миноносец «Муске», поздно понявший свою трагическую ошибку. Его атака была жестом отчаяния — тремя залпами он был потоплен «Эмденом». Находившийся в воде раненный лейтенант Л.Л.Селезнев видел это: «На месте «Муске» поднялся столб черного дыма, и все было кончено.»

«Жемчуг» и «Муске» стали последними жертвами «Эмдена», общее число которых, не считая этих двух военных кораблей, составило 22 парохода (в том числе русский пароход «Рязань», ходивший из Владивостока в Гонконг). Обнаруживший себя немецкий рейдер уже 27 октября (9 ноября) был настигнут австралийским крейсером «Сидней» у Кокосовых островов и потоплен. Кстати сказать, уцелевшая часть команды спаслась на берегу, а позже на джонке совершила плавание по Индийскому океану, добравшись до материка. Прибыв в Германию после своей одиссеи, команда была принята кайзером, который в ознаменование заслуг прибавил всем вторую фамилию — Эмден.

В результате нападения на «Жемчуг», который был потоплен за пять минут, погибли один офицер и 80 нижних чинов, семь моряков позже умерли от ран. Погибшим офицером был мичман А.К. Сипайло (1891 -1914), занимавший на «Жемчуге» должность вахтенного начальника.

Военно-морской суд, состоявшийся в августе 1915 года во Владивостоке, признал виновными в гибели крейсера и людей командира, капитана 2 ранга Ивана Черкасова и старшего офицера, старшего лейтенанта Николая Кулибина, заменявшего съехавшего на берег командира. Они были лишены «чинов и орденов и других знаков отличия», исключены из военно-морской службы и «по лишении дворянства и всех особых прав и преимуществ» отдавались в «исправительные арестантские отделения гражданского ведомства»: Черкасов — на 3,5 года, а Кулибин — на 1,5 года. По Высочайшей конфирмации приговора Владивостокского военно-морского суда оба они были разжалованы в матросы и отправлены на фронт. Вопреки утверждению автора очерка «На рассвете, в Пинанге...», архивы содержат информацию — и достаточно полную — об их дальнейшей судьбе. Матрос 2 статьи барон Иван Черкасов воевал на Кавказском фронте в Урмийско-Ванской озерной флотилии, был награжден солдатским Георгиевским крестом и в апреле 1917 года восстановлен в чине капитана 2 ранга. Известно, что И.А.Черкасов умер во Франции в марте 1942 года и похоронен на кладбище Сент-Женсвьев-де-Буа под Парижем. Матрос Николай Кулибин воевал на Западном фронте в морской бригаде, получил два Георгиевских креста и в сентябре 1916-го был восстановлен в чине. Вскоре произведен в капитаны 2 ранга. Умер в госпитале в августе 1918-го от раны, полученной еще в февральские дни 1917 года, когда командовал миноносцем «Подвижный».

В декабре 1914-го для производства водолазных работ на затонувшем «Жемчуге» в Пенанг зашел вспомогательный крейсер «Орел». Скорее всего, именно моряки «Орла» привезли и установили на могиле погибших соотечественников чугунный крест, сохранившийся до наших дней и запечатленный на фотографии Е.Чекулаевой. Во всяком случае, именно этот крест увидели в 1938 году казаки Платовского донского хора, оказавшегося на гастролях в Пенанге. Но вопреки рассказам автора очерка «На рассвете, в Пинанге...» о том, что «на протяжении всех лет до 1975 года» местные жители заботились о могиле русских моряков, увиденная казаками картина была безрадостной. «За русскими могилками некому было ухаживать, и они пришли в полное запустение и почти сровнялись с поверхностью земли. На железном кресте, водруженном на братской могиле, была когда-то привинчена табличка (по всей видимости, медная), но она была украдена», — писал в №214 журнала «Часовой» администратор хора Б. Куцевалов. Казаки решили выделить из хоровой кассы средства для приведения могил в порядок. «На эти средства была сооружена мраморная плита с высеченными фамилиями погребенных согласно кладбищенским записям, наново покрашен черной краской крест, вокруг могил посажено несколько кустов и деревьев, и затем торжественно возложен венок из живых цветов», — сообщает автор статьи «Платовцы в пути» Борис Куцевалов.

В этой статье приведена и фотография плиты с девятью фамилиями, написанными по-английски, поскольку «нелегко было расшифровать русские фамилии». Эту же цифру называет и Е. Чекулаева, рассказывая, как эти фамилии ей, наконец, удалось найти «в земельной управе северо-восточного района» штата Пенанг, где они сохранились, так как 9 моряков, вероятно, умерли в госпитале. Но приводит почему-то только восемь фамилий, давая их в собственном, обратном переводе на русский: Кануев, Сиротин, Ераскин, Олени-ков, Грайтасов, Чувыкин, лейтенант Черепков, Шеныкин (на плите имеется и девятая фамилия Bragoff. не указанная автором очерка). Мы приводим семь настоящих русских фамилий, названных в списке нижних чинов команды крейсера «Жемчуг», умерших от ран в «гражданском госпитале Пенанга», а о двух других скажем ниже. В этом списке, составленном судовым врачом крейсера надворным советником Смирновым, числятся: унтер-офицер Брага Самуил, матросы Конев Петр, Сырвачев Степан, Ерошкин Илларион, кочегары Олеин и ков Кирилл, Грядасов Григорий и машинист Чебыкин Григорий. Сравнивая два списка, невольно возникает сомнение, сможет ли по первому из них кто-то «узнать фамилию деда или прадеда».

О двух фамилиях с могильной плиты, установленной казаками, попавших в список, разысканный Е.Чекулаевой в земельной управе, следует сказать особо. Уже в 220-м номере журнала «Часовой» Б.Куцевалов, по письмам читателей, был вынужден поместить поправки к своей статье, в том числе и такую: «Среди тринадцати офицерских чинов командного состава крейсера «Жемчуг» не было лейтенанта Черепкова, и убит был в этом бою только один офицер, а именно мичман Сипайло, так что сведения, полученные мною от смотрителя пенангского кладбища, не соответствуют действительности». А в действительности — и на этот счет в РГА ВМФ есть документы — «лейтенантом» Черепковым Алексеем был унтер-офицер, старший минер крейсера «Орел», погибший 2 февраля 1915 года в результате несчастного случая при водолазных работах на «Жемчуге» и похороненный рядом с братской могилой его матросов.

Что же касается второй фамилии — Зпепукш, среди прочих помещенной на плите, упоминаемой автором очерка и переведенной как Шеныкин, то ее — или похожей на нее — нет ни в списках нижних чинов «Жемчуга», погибших в бою и умерших от ран, ни в списках оставшихся в живых раненых, перечисленных в специальном приказе командующего Сибирской флотилией для внесения записи о боевом ранении. Можно предположить, что это — умерший матрос с «Орла», поскольку, кроме этого крейсера, других военных кораблей русского флота в Пенанге не было.

Сколько же русских моряков было похоронено в Пенанге? Е. Чекулаева приводит цифру 82, отождествляя число похороненных с числом погибших, неверно указанным. Ведь даже в приводимой ею цитате из местной газеты говорится: «...Многие тела, которые находились в воде, были настолько обезображены, что их хоронили в море». Это сообщение дополняют казаки: «В итоге погибло около 80 человек — многие утонули, будучи раненными, некоторые пошли ко дну вместе с корпусом корабля». Да и без того ясно, что похоронить всех, погибших при гибели корабля в море, невозможно. Казаки, приводившие в порядок русские могилы в 1938 году, сообщили, что от старушки-монахини и смотрителя кладбища, присутствовавших при погребении, им стало известно, что всего было погребено 24 человека.

В начале 70-х годов, с согласия правительства Малайзии, было принято решение о восстановлении обветшавшего памятника. В 1972 году начальник Главного штаба ВМФ сообщил советскому послу в Малайзии, что памятник готов и судном торгового флота будет доставлен в Пенанг. Предполагалось, что восстановленный памятник будет открыт в 1974 году — к 60-летию гибели «Жемчуга» — с участием военного корабля Тихоокеанского флота. Однако открытие памятника состоялось только 5 февраля 1976 года и без участия военного корабля, которому власти не дали разрешения на заход в Пенанг. Интересно отметить, что китайское агентство Синьхуа выразило протест в связи с установкой памятника «морякам агрессивных ВМС царской России — участникам империалистической войны».

В октябре 1979 года, в годовщину гибели «Жемчуга», в Пенанге состоялось возложение венков, отмеченное заметкой в «Правде». А в мае 1990 года с официальным визитом в Пенанг зашел большой противолодочный корабль Тихоокеанского флота «Адмирал Трибуц», команда которого возложила венки к памятнику погибшим морякам — тихоокеанцам.

В заключение — дополнительно к названным выше именам погибшего мичмана Сипайло и семи умерших от ран матросов — приводим список нижних чинов команды крейсера «Жемчуг», погибших в бою 15/28 октября 1914 года (список хранится в РГА ВМФ.) Вот эти 80 имен и фамилий:

Аверьянов Петр, Акимов Сергей, Александров Александр, Алексеев Николай, Бабкин Иван, Баев Николай, Баранов Федор, Бойко Афанасий, Вавилов Егор, Вагин Георгий, Дедов Анисим, Демин Андрей, Жеребцов Петр, Калинин Степан, Кириллов Даниил, Кирьянов Федор, Кистенев Афанасий, Ковальчук Моисей, Колесников Алексей, Колесников Михаил, Колобов Трофим, Колпашников Александр, Корнеев Филипп, Костырев Яков, Косырев-Колесников Павел, Куприянов Яков, Курбатов Пимен, Левашов-Лушкин Евдоким, Леусь Гурий, Лобанов Дмитрий, Логинов Кузьма, Мальцев Яков, Меркулов Федор, Мусьяк Афанасий, Негодяев Илья, Нифонтов Феоктист, Новиков Григорий, Огарышев Иван, Панин Петр, Пекшев Сергей, Пермыкин Михаил, Пичугин Василий, Пожитков Алексей, Пономарев Игнатий, Попов Яков, Прохоров Александр, Савин Василий, Савинов Диомид, Садов Иван, Семкин Алексей, Серовиков Дмитрий, Сигай-ло Артемий, Симагин Иван, Ситьков Герасим, Судоргин Петр, Сухих Яков, Сысоев Петр, Сычев Егор, Телегин Федор, Теников Роман, Терентьев Арсений, Тинтяков Лаврентий, Томкович Александр, Третьяков Илья, Федоров Андриан, Федосеев Степан, Фоминых Илларион, Фролков Алексей, Хорошков Иван, Христофоров Захар, Христофоров Степан, Чадов Иван, Чуланов Семен, Шебалин Сергей, Шепелин Афанасий, Шишкин Дмитрий, Щеглов Андрей, Шмыг Василий, Яковлев Иван, Якушев Игнатий.

Публикуя этот скорбный список, мы надеемся, что кто-то откроет для себя имя своего предка.

Отныне одна из бесчисленных русских могил, разбросанных по всему свету, перестала быть безымянной.

В. Лобыцын, И. Столяров, И. Алабин | Фото И. Захарченко